Я не видела ладакца, который бы «раскачивался», приступая к работе: они брались за нее сразу и с удовольствием. У них начинали чесаться руки по работе с раннего утра. Они не бросали ее посередине, не доведя до конца. Когда же дело заканчивалось, ладакец несколько ошарашенно взирал на содеянное, и сразу же находил новое.
И при том они пели: пели, когда шли за плугом, когда вязали снопы, когда шли по крутой тропе в другую деревню, когда гнали яков, когда рисовали... Клерк мог громко запеть, идя по коридору конторы с бумагами, шофер пел, ковыряясь в забарахлившем двигателе, учитель, давший ребятам контрольную, тихо мурлыкал себе под нос.
И никто этому не удивлялся. Ибо песня в Ладаке во время работы так же естественна, как «давай-давай» или «взяли» у нас. Песня наиболее ярко выражает отношение ладакца к труду.
Можно было бы перечислить другие качества, достойные похвального слова. Среди них меня удивила и поразила чуткость ладакцев — не просто сочувствие, а умение услышать внутренне другого, понять его состояние и повести при этом себя соответствующим образом. У нас такое умение — крайне редко, в Ладаке — это норма.
Чтобы понять это, надо пройти по узким улицам Ле, постоять у домов-башен, ответить на приветствие встречного. Эти незнакомые люди точно и тонко дадут понять, какое у вас настроение. Если оно неважное, вы начинаете ловить на себе сочувствующие взгляды, в них немой вопрос: «Чем помочь?» Если настроение у вас хорошее, вы общительны, положение ваше на улицах города меняется.
— Джулей, джулей,— слышится со всех сторон.— Как поживаешь? Куда идешь?
И все вокруг улыбаются открыто и весело. Люди радуются, что у тебя хорошее настроение, и хотят его поддержать своей общительностью, приветливостью и дружелюбием.
— Джулей, джулей. Что ты делаешь? Чем тебе помочь?
Как возник в человеке, живущем в маленькой горной стране, этот удивительный тонкий склад души? Что сформировало его? Окружающая природа? Конечно. Высокие снежные горы, каждая складка которых наполнена непередаваемой красотой, горы, которые пробуждают в человеке высокий полет души и мыслей. Между горами и людьми существует полная гармония. Ладакцы еще не занялись их покорением. Они просто их слушают. И слышат. Порой мне казалось, что и горы прислушиваются к людям.
Но горы — это не только гармония, красота и запредельная космическая устремленность. Горы — это суровый и тяжкий труд, требующий сотрудничества человека с человеком, постоянного чувства локтя. Труд учил ладакцев понимать друг друга, проникать во внутреннюю суть другого и не обращать внимания на внешние случайные проявления.
