— Посмотрим поближе? — предлагает мой спутник, останавливая «лендровер».
В это небольшое путешествие на сорок километров от столицы Республики Нигер — Ниамея — я попал благодаря своему новому знакомому — канадскому кооперанту Пьеру Дроссару, с которым мы встретились в Национальном центре ремесел. Он преподавал там... гончарное дело. В деревню Бубон он привез меня, обещав показать мастериц, до недавнего времени превосходно работавших без гончарного круга.
Мы вылезли из машины и направились к троице сеятелей. Мужчина, как и пристало ему, сохранял полную невозмутимость, а вот с его помощниками происходило что-то непонятное. Мальчишка смотрел на нас, тараща глаза и забыв подтягивать свои безразмерные шорты. Что касается красавицы, то она просто кисла от смеха. Как выяснилось, реакция эта была вызвана головным убором моего спутника.
Дело в том, что, отправляясь из родного Квебека в Нигер учить африканцев лепить горшки, Пьер раздобыл где-то старинный пробковый шлем, без которого, по его мнению, в тропиках не жизнь. Эта некогда популярная среди колонизаторов и карикатуристов деталь тропической униформы исчезла с появлением в Африке автомобилей, дезинсектов и кондиционеров. Лишь старики еще помнят усатых джентльменов и месье в пробковых шлемах с противомоскитными сетками; для африканцев помоложе сей головной убор теперь так же несуразен и смешон, как цилиндр при эскимосском костюме. Прибавьте к тому очки в тонкой оправе, всегда всклокоченную бармалейскую бороду Пьера, его рост — что называется метр-с-кепкой, пардон, со шлемом,— и смех женщины станет понятен...
Африканское семейство, вернее, небольшая его часть — глава рода с одной из жен и сыном,— было занято севом проса. Остальные члены многочисленной семьи Сидику Гарба — так звали мужчину — тоже были в поле. Торопились управиться поскорее, чтобы дать зернам возможность воспользоваться каждой каплей влаги, сохранившейся в почве. Этого запаса хватит ненадолго, а если следующий дождь, как это часто бывает, пройдет лишь через месяц-полтора, то молодые, едва поднявшиеся ростки испепелит немилосердный зной. Недаром в Нигере говорят: «Здесь солнце берет свою часть урожая...» Повезет с погодой — быть Сидику Гарба с хорошим зерном; нет — собрать бы хоть сам-два.
У нигерского земледельца, помимо солнца, множество и других врагов: налетит саранча или вернется недавно столь долгожданный «торнад» — смоет, зальет жидкой грязью молодые посевы. И всматривается крестьянин, уже со страхом, в небо: не появится ли в нем ближе к полудню безобидное с виду облачко в форме наковальни?
