Выяснил несколько имен возможных разговорчивых инспекторов.
25 декабря
Получил наконец аккредитацию и переводчика с редким именем Мохаммед, который знает девять слов по-немецки и шесть по-английски. Полиглот. Будем работать с тем материалом, который есть.
Во-первых, я хочу встретиться с известным мне политическим аналитиком из Багдадского университета. Могу ли я ему позвонить?
— Нет. Пишите заявление. Мы сами позвоним его начальству и согласуем время и место.
И так во всем. Ты сам ни о чем ни с кем не должен договариваться. Пиши в заявлениях, что ты хочешь. Твои заявления будут долго и мучительно переводиться от руки на арабский. Затем перепечатываться и потом согласовываться в различных кабинетах, затерянных в жерле министерства.
Говорят, в Туркменистане труднее работать. Верится с трудом.
Снимать в городе почти ничего нельзя. На каждом углу портреты и статуи Саддама, но все они расположены рядом или напротив государственных, военных и партийных учреждений, а также многочисленных объектов госбезопасности. Нельзя снимать и фотографировать заводы, фабрики, электростанции и мосты.
Одна российская телегруппа делала стэнд-ап на мосту. После этого за ними целый квартал гнались сотрудники безопасности на нескольких джипах, но наши спрятались в миссии ООН, откуда их вызволяли сотрудники посольства. Пленку пришлось отдать. Группу выслали. Отношение к русским журналистам похужело.
В одном месте в центре города, возле могилы неизвестного солдата, похожей на летающее блюдце размером с хоккейную площадку, на расстоянии метров 500 друг от друга установлены две пары гигантских бетонных рук Саддама со скрещенными саблями. Во время парадов под ними походят солдаты и проезжают танки. И даже при желании мог бы пролететь какой-нибудь местный Чкалов.
Фотографировать можно только одну пару рук и только в одну сторону. Почему, никто не может объяснить. В Ираке вообще мало что объясняют. Нельзя и все. Нигде нельзя фотографировать ни военных, ни полицейских. Единственное исключение — парады.
Я пытался на улице Абу Нуас сфотографировать какую-то полуразвалившуюся скульптурную группу играющих детей. Откуда ни возьмись подлетел здоровенный мужик в черной кожаной куртке, как из под земли вырос. Выхватил фотоаппарат, привычным движением руки вытащил и засветил пленку. Вернул фотоаппарат моему окаменевшему от ужаса майндеру, который целый вечер приходил в себя и благодарил небо, что мы не оказались в тюрьме.
