Стоявший лагерем рядом с нами 391‑й артиллерийский дивизион почти всю ночь вел редкий огонь на воспрещение. По временам немцы по звуку выстрела и вспышкам засекали позиции батареи и выпускали по ним несколько залпов. Тогда 391‑й ненадолго замолкал, чтобы вскоре загрохотать вновь. К пальбе я быстро привык. Вытянувшись, я с непередаваемым наслаждением закурил и, должно быть, тут же задремал, потому что мне снилось, будто меня клеймят раскаленным железом, как в запомнившемся мне фильме «Алая буква»[31]. Во сне я ощущал нестерпимый жар под сердцем, и мне даже казалось, что я чувствую запах тлеющей плоти.
Очнувшись, как от толчка, я опустил взгляд и увидел, что на моей груди тлеет кружок сантиметров двадцать в поперечнике. Должно быть, во сне я выронил сигарету, и от нее занялась капковая набивка спального мешка. Выскочив из спальника, я пулей вылетел из окопа и ринулся к ближайшей полевой кухне за водой. Подхватив первую же попавшуюся в темноте канистру, я помчался назад, чтобы залить тлеющий спальный мешок. Уже у самого лаза я схватился за крышку канистры — и понял, что взял канистру бензина, а не воды. Если не считать крышек, они были совершенно одинаковые.
Мало того, что бензин от огня взорвался бы, прикончив на месте меня и подпалив лес, — скорей всего, немцы открыли бы артиллерийский огонь, что привело бы к чудовищным жертвам. Я помчался обратно к полевой кухне, взял канистру воды (на этот раз проверив крышку) и вернулся, чтобы устроить потоп. Растянувшись в промокшем насквозь спальнике, я был настолько счастлив спасению от адского пламени, что без труда заснул.
Хотя ремонтные команды продолжали трудиться, не зная отдыха, к рассвету 26 июля они успели установить менее половины из планировавшихся 57 резаков. Оставшиеся танки еще предыдущим вечером вернулись в район сосредоточения, но сварщики продолжали работать над ними. Даже после начала наступления механики везли за собой части недоделанных резаков, чтобы позднее установить их на уже намеченные для этого машины.
Те резаки, что уже были пущены в ход, показали свою действенность и помогли снизить потери наших танков. Немцы не могли более предсказывать, где будет прорвана живая изгородь, — резаки были закреплены на защищающей трансмиссию броне так низко, что вражеские танкисты не могли разглядеть сквозь изгородь, на каких танках они стоят, а на каких — нет. В целом проект продемонстрировал изобретательность американского солдата и его способность к импровизации.
