В этот момент из живой изгороди выполз грязный, растрепанный солдат с автоматом Томпсона в руках.
— Какой дурак подсказал тебе притащить сюда этого урода?! — заорал он на водителя.
Полковник выпрыгнул из джипа и подошел к кабине тягача:
— Это я приказал, черт побери!
— А ты что за хрен?! — взвыл молодой боец, нервным движением передергивая затвор своего «томпсона».
Камуфляжная сетка на каске не закрывала его знаков различия — он был капитаном. Было заметно, что он нервничает: его часть только что побывала под сильным минометным обстрелом. И он был в ярости от того, что какой-то олух пригнал к нему огромный, шумный тягач, навлекая очередной обстрел и рискуя жизнями людей только для того, чтобы эвакуировать никому не нужные сгоревшие танки.
— Я полковник Коуи, 3‑я бронетанковая дивизия, и я прибыл эвакуировать наши танки!
С безучастным выражением на лице капитан направил дуло автомата прямо на полковника.
— Даю тебе пятнадцать секунд на то, чтобы развернуть свою таратайку и убраться отсюда. Если ты этого не сделаешь, я вышибу тебе мозги.
Полковник, с которым никогда прежде не разговаривали в таком непочтительном тоне младшие офицеры, скомандовал разворачивать колонну и уезжать. Уже по дороге в Изиньи Коуи осознал, какой спектакль устроил, и сообразил, что капитан поставил на риск подвергнуться суду военного трибунала против шанса быть убитым в бою. Коуи был так унижен, что ни разу потом не упомянул произошедшее, но многие считали, что этот случай спас жизни многих офицеров и солдат нашего ремонтного батальона.
