— Глупости,— ответил Хорри и быстро схватил Джеймса за руку, потому что того чуть не вынесло с дорожки на повороте.— Это только маскировка. Для наших целей комплекс устроен идеально. Кто здесь досконально не разобрался, сразу запутается. Залы находятся здесь один над другим, на разных этажах, они как бы задвинуты один в другой, как спичечные коробки. И с боков, и сверху, и снизу. Мы всякий раз встречаемся в другом зале. И до сих пор нас ни разу не поймали.
— «Эгг-хэды», «яйцеголовые»,— сказал Джеймс.— Так раньше называли научных работников. Что у вас общего с наукой?
Хорри ухмыльнулся. Он потянул Джеймса за собой с дорожки на желоб для спуска.
— Мы — современные люди. Заниматься наукой — дело шикарное. Обыватели всего на свете боятся — нового оружия, ракет, танков. Поэтому у нас тоска зеленая. Ничего такого не происходит. Эти самые старые физики с их напалмовыми бомбами и атомными снарядами были парни что надо. Они были правы: чтобы этот мир зашевелился, его надо причесывать против шерсти.
Спустившись еще на несколько этажей, они оказались в небольшом зале, где скорее всего проводилось медицинское обследование спортсменов. Повсюду были расставлены передвижные кардиографы, энцефаллографы, осциллографы, пульты для тестирования штангистов, пловцов и спринтеров. На скамейках под стенами, на матрасах и даже на пультах управления приборами сидели в удобных и неудобных позах юноши и молодые мужчины в возрасте от пятнадцати до тридцати лет, все коротко остриженные, большинство в сандалиях и комбинезонах из белой жатой кожи. Многие держали в руках какие-то бумажные листочки.
— Отличные ребята,— сказал Хорри.— Правда, нелегко было собрать их вместе. По крайней мере с десяток мы прихватили у малышки Руссмоллер. Приятная она козявка, но тупая — если у нее кто спрашивает о деде, сообщает в полицию. Еще чуть-чуть, и ты тоже был бы у нее на совести.
В горле у Джеймса запершило — от нескольких листков бумаги потянулся желтый дымок. Хорри глубоко вдыхал этот дымок, который оказывал странное воздействие, он как бы оглушал и возбуждал одновременно.
— Они пропитаны,— объяснил Хорри.— А чем, не знаю. Вдохнешь, другим человеком делаешься.
Джеймс видел, как несколько молодых людей склонились над язычками пламени и глубоко вдыхали дым. Кто-то затянул унылую монотонную песню, другие подхватили. Постепенно голоса сделались невнятными, движения рук — порывистыми.
Сам Хорри тоже начал уже пошатываться. Ткнув Джеймса кулаком в бок, он воскликнул:
