Нежный, а затем неожиданно сильный голос моей знакомой Эри-тян запевает: «Расцветали яблони и груши...» Когда она умолкает, к комсомольцам то и дело подбегают из колонн друзья и знакомые, чтобы пожать руки, заказать любимую мелодию.
Праздничные колонны движутся мимо шеренг полицейских: в любую минуту могут появиться провокаторы из ультраправых организаций. Впрочем, тут же агенты в штатском строчат в блокноты, полицейские фотографы пополняют молодыми лицами портретную галерею активистов профсоюзного движения. Определенно Первомай стоит костью в горле тех, кто считает себя хозяевами Японии, и их слуг. Сейчас не 1920 год, когда первый японский праздник солидарности трудящихся был разогнан полицейскими дубинками, а тюрьмы наполнились арестованными демонстрантами. И не те долгие годы военно-фашистской диктатуры, когда традиция Первомаев была прервана кровавыми репрессиями.
Но власть имущие вовсе не собираются примиряться с главным праздником рабочего класса.
Правительство, объявившее национальными праздниками дни весеннего и осеннего равноденствия и некоторые другие подобные даты, отказываются признать Первое мая официальным нерабочим днем. Правые профсоюзные лидеры пытаются выхолостить политическую, классовую сущность Первомая, они хотели бы превратить его просто в народное гулянье. Или — еще лучше — в семейное физкультурное мероприятие, так сказать, что-то «бамбуковое» для взрослых.
Но достаточно пойти рядом с колонной, увидеть в праздничных шеренгах полные решимости лица молодых демонстрантов, чтобы понять одно. Площади и улицы района Сибуя, прозванного царством токийской молодежи, не только барометр настроений юношей и девушек, но и поле битвы за их умы, за их будущее.
Токио
Юрий Тавровский, корр. еженедельника «Новое время» — специально для «Вокруг света»
Пиллау (Ныне Балтийск.) — последний опорный пункт Восточной Пруссии — гитлеровцы защищали с отчаянным упорством. Отброшенные через пролив на косу Фрише-Нерунг, они продолжали обстреливать и военно-морскую базу, и город. Из четырех радиостанций на «газиках» у нас осталось две. Одну — с самым мощным передатчиком — разнесло снарядом, вторую мы потеряли во время налета немецкой авиации. Я оказался старшим в подвижном радиоотряде, организованном командованием Балтийского флота еще на подступах к Восточной Пруссии. Пока главстаршина Павлов разворачивал с телефонистами проводную связь штаба базы, мы с мичманом Васиным и радистами оборудовали радиоцентр. С армейскими частями, кораблями и авиацией связь установили тотчас, но Кронштадт, где находился штаб Балтийского флота, нас не слышал. Оставшийся целым радиопередатчик был маломощный, к тому же работал на штырь (Вертикальная антенна из металлической трубы или нескольких Труб, сужающихся кверху.). Все мачты для антенн были перебиты.
