На фотографиях высокие коричневатые дома Шибама, сложенные из необожженных глиняных кирпичей, смахивают на небоскребы. Только небоскребы эти в трещинах, водонепроницаемая обмазка стен облупилась. После того как провели водопровод, сырцовые плиты начали подмокать, дожди довершили беду — Шибаму угрожает гибель! Об этом говорилось на конференции ЮНЕСКО в Белграде. Правительство Демократического Йемена тоже обеспокоено судьбой древнего города. Разработаны меры по спасению Шибама.
Удивительно ясные звезды стоят над долиной. Вон созвездие Плеяд, а вон Весы. В это же небо глядели вдохновенные аравийские пророки, вещие поэты, хищные воины, бесстрашные купцы. Слышен гул далекого самолета, и хотя «Альйемда» по ночам не летает, я вспоминаю о ней и от души благодарю за то, что она все-таки перенесла нас сюда, в Хадрамаут.
Находки
— На джоле их должен был ждать бабур, — сказал я.
«Джоль» — это плоскогорье, где гуляют лишь вольные ветры и бедуины, а черен он, как мне кажется, оттого, что усеян орудиями каменного века. Трудно поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжено поверить, что сотни тысяч лет назад здесь росли густые леса и водились жирафы. Именно на джолях Хизри Амирхановым было сделано открытие, изменившее привычные представления о древнейшем прошлом Юга Аравии. «Бабур» же означает нечто пыхтящее и огнедышащее, от примуса до тяжелого грузовика. На таком грузовике-бабуре мы перевозили снаряжение из Сейуна к месту будущих раскопок в вади Дуан — хадрамийский Дальний Запад.
Секретарь окружной партийной организации Йеменской социалистической партии Ахмед Бальсод обещал нам всяческое содействие. Молодой мамур, то есть начальник округа, Мухаммед Бадаут предложил на выбор несколько мест для базы экспедиции. В конце концов мы обосновались на верхнем этаже двухэтажной школы в селении Хурейхар. Просторное белое здание, выстроенное «покоем», стало на два месяца нашим домом, в котором каждый день, кроме выходных пятниц, звенели детские голоса.
— У вас будет много помощников, — обещал Ахмед Бальсод.
Так и вышло. В первый же день к нам пришел Хусейн бин Шейх Бубекр, потомок пророка Мухаммеда. Он принес лед.
Надо сказать, что до освобождения от англичан население Южного Йемена разделялось на несколько групп, напоминавших индийские касты. Самыми уважаемыми считали сейидов: их предок Ахмед бин Иса (пра... и еще четыре раза пра... правнук дочери пророка) перебрался в Хадрамаут из Ирака более тысячи лет назад. Сейиды утверждали ислам, основывали «хауты» — заповедные места, в которых под страхом смерти запрещалось сводить счеты и проливать кровь, а можно было только молиться или торговать. По традиции они не носили оружия, опираясь на силу воинственных кочевников и оседлых людей, сохранивших племенную организацию и подчинение вождям — мукаддамам и богословам-шейхам. В самом низу общества находились «не помнящие родства»: те, кто не мог проследить свою родословную до прародителей всех арабов — Кахтана или Аднана. Эти люди — пахари, ремесленники, торговцы, слуги, рабы — бывало, сколачивали состояния, добивались положения, но ничто не избавляло их от презрительной клички «мискин», «даиф» — «бедняк», «слабак», хотя предки многих из них как раз и были исконными жителями Юга Аравии. В Демократическом Йемене прежние различия отменены. Сейидам больше не целуют руки, племенные обычаи уступают место общегосударственным законам, не услышишь обращение «даиф» или «мискин».
