Конрад был, а может быть, стал человеком молчаливым. Уклонялся от всех расспросов о подробностях дрейфа и ледового похода к земле. В Петрограде родственники Ерминии Жданко и Георгия Брусилова безуспешно пытались увидеться с ним, порасспросить о своих близких. Не единожды договаривались о встрече по телефону. Но в условленные места Конрад не являлся...
С родственниками Жданко и Брусилова охотно и подолгу беседовал Альбанов. О судьбе частных писем официально никто и не допытывался. Возможно, мало кому приходила мысль об их существовании. В выписке из судового журнала о письмах упоминалось одной фразой: «...остающиеся на судне деятельно готовят почту». Ни слова не сказал о письмах и Брусилов в рапорте.
Дневник Альбанова увидел свет в конце 1917 года, в бурное для России время, события которого, конечно, заслонили брусиловскую экспедицию. Только в тридцатые годы брат Георгия Брусилова Сергей Львович разыскал Конрада в Архангельске. И ничего более того, что было известно из альбановского дневника, не узнал.
Версия Альбанова о событиях дрейфа стала основополагающей для всего, что написано об экспедиции. Принималась без оговорок и возражений. Но почему-то на факт исчезновения писем никто внимания не обратил. Только Брейтфус поинтересовался содержимым жестянки. И Альбанов ответил осторожно и уклончиво: нашел в банке пакет и отправил его. Дальше — судите, как хотите.
Несколько слов об Альбанове. Личность штурмана окружена загадками и легендами. Воспоминаний о нем не сохранилось. Даже сестра штурмана, Варвара Ивановна, до самой смерти упорно избегала что-либо рассказывать о своем брате. За скупыми строчками биографии Альбанова четко просматриваются, пожалуй, только такие черты его характера, как самостоятельность и решительность в поступках.
Как попал Альбанов на шхуну, мы не знаем, но скорее всего случайно. До 1912 года он плавал по Енисею, Балтике и Белому морю. На первых порах Брусилов не выделял штурмана среди прочих участников. Заявил о себе Альбанов, когда экспедиция оказалась в условиях критических. Поразительно смелое путешествие его по дрейфующим льдам можно закономерно поставить в один ряд с походами Нансена и Пири. Не донеси он до земли рапорт и выписку, на десятки лет отодвинулись бы важные аспекты изучения гидрографии Карского моря. Профессору Визе не удалось бы по дрейфу «Св. Анны» точно вычислить, по сути дела, открыть в кабинете новый остров. И заодно исключить из карт мифические «Земли» Короля Оскара и Петермана.
