— Дженни, я не могу ничего вспомнить!
— О Джо, подумай еще! Это очень важно! — Голос девушки дрожал, казалось, она вот-вот заплачет.— Думай, Джо. Мысленно вернись туда, откуда ты приехал в наш город, а потом постарайся вспомнить, где был до этого. Вот... вот возьми листок бумаги и все запиши.
Он с тупой покорностью достал карандаш. Барабанная дробь, от которой раскалывалась голова, постепенно начала уступать место воспоминаниям о каких-то совершенно неправдоподобных событиях.
— Я... я полтора месяца назад приехал сюда из Фарго,— запинаясь, проговорил он.— Вскочил на ходу в товарный вагон: ввязался на станции в драку с полицейским — хотели зацапать меня за бродяжничество, пришлось уносить ноги. А перед Фарго какое-то время жил в Бейтауне.
— Долго ли?
— Месяца два. Я пробирался на Восток, а в Бейтауне решил на короткий срок наняться в докеры.
— А где ты был до Бейтауна?
— В Санта-Монике. Работал водителем такси. Хозяин заставлял гонять с утра до ночи. Чуть не погиб. Это отбило у меня охоту оставаться на Западном побережье. Туда же я попал из Сан-Диего, куда приплыл на грузовом судне, которое шло через Панамский канал из Веракруса. А перед этим была война.
И тут страшная мысль пронзила мозг Джо Бейкера. Чей-то голос злобно прокричал ему в уши: «А какая война, Джо? Какая война? Их столько было...»
Внезапно с ужасающей быстротой он все вспомнил. Его сознание прояснилось, очистившись от вязкого тумана. Катушка памяти завертелась, унося его все дальше и дальше назад, в прошлое, и лицо его стало белым как мел.
Высадка на побережье Франции и бегство в Арденнах...
А до этого — работа на лесозаготовках в Канаде...
Еще раньше — долгие годы депрессии, проведенные им в притонах с такими, как он, безработными... И работа, которую он потерял, когда обанкротился его хозяин... И стычка с бостонскими полицейскими. А до этого — утомительный перегон скота через Вайоминг, Колорадо и Оклахому. Сколько он длился? Года четыре? Должно быть, не меньше, если учесть, что он надолго застрял в Денвере...
Точно наяву Джо увидел рядом с собой синий холщовый мешок, опять ощутил то особое волнение, которое испытывал, когда набивал его до отказа, готовый вновь сорваться с места и отправиться невесть куда...
Вдруг он поспешно схватил листок бумаги и карандаш и начал быстро записывать названия мест, где побывал, расстояния между ними, даты, и, по мере того как рос этот список, грудь его все крепче сжимали невидимые тиски.
