— Не сказал бы,— возразил ему Михаил Клавдиевич.— В жизни ничто не проходит без следа. Один проект рождает другой. Все идет по восходящей к лучшему, более совершенному. Цандер зажег гирдовцев своим проектом, и мысль о будущих летательных космических аппаратах не покидала нас все время. Были новые проекты, и в том числе наш — космической лаборатории. Сразу же после войны взялись за него. Группа инженеров-единомышленников. Работали зачастую дома вечерами. Как говорят теперь, на общественных началах. К началу сорок шестого года мы завершили проект.
— И что же, вы создали эту космическую лабораторию? — последовал вопрос.
— Можно сказать, наполовину.
— Что, помешал кто-то?
— Нет, совсем не мешали.
Даже подключились сотрудники научно-исследовательского института. На второй проект, улучшенный, отпустили деньги, но... но мы отказались от своей идеи.
— Сами?
— Да, сами,— ответил Михаил Клавдиевич.— Конечно, нелегко было, отрешиться от идеи, которая завладела нами целиком, но пришлось. К тому времени выяснилось, что наш проект устарел. Сергей Павлович Королев со своими коллегами уже создавал новые ракеты, задумывал первый спутник, орбитальный корабль. Орбитальный! А нашу космическую лабораторию нельзя было назвать в полном смысле ни кораблем, ни спутником. Она поднималась по баллистической прямой и не облетала, как спутник, Землю. Короче, идея орбитального корабля — новое качество, новая песня. Обсудили все это и решили: отказываемся от своего, голосуем за королёвский. И уж так случилось, что именно мне и моим товарищам выпало счастье создания первого спутника. Но это уже другая, особая глава нашей жизни. А все, что было раньше, можно назвать истоками, вступлением к непосредственной работе над спутником.
Или, может, начать этот рассказ с создания специальной группы?
Специальная группа
Практическая эпопея по созданию первого спутника — так назвал ее Тихонравов — началась со встречи с Сергеем Павловичем Королевым у новой ракеты. В то время — середина 1948 года, еще не затянулись страшные раны войны — всерьез о космосе думали только неистовые мечтатели. Как потом выяснилось, неистовые, но не бесплодные. Постепенно они переходили к новому этапу своей научной деятельности — спутникам. Вот о первом из них, еще не существующем, и заговорили Королев и Тихонравов.
У Сергея Павловича была особая манера разговора: для затравки подбросит какую-нибудь загадочную мысль и смотрит на собеседника с усмешкой. Любопытно ему, как тот найдет отгадку, к какому придет выводу.
