— Откуда он? — Глаза ребят светились любопытством.
И я начал рассказывать, что, когда весной моряки осмотрели выброшенный на берег пакетбот, им стало ясно: засосанное в песок судно, с трюмами, заполненными галькой и песком, восстановить не удастся. Они решили разобрать его и из этих брусьев, досок и мачт построить другое судно, на котором смогли бы возвратиться на полуостров. Они распрямляли уже бывшие в употреблении гвозди и наиболее хорошие из них перековывали, пускали в дело.
После первой находки работа пошла и легче, азартнее, но и труднее. Очередной гвоздь, бусинка, фрагмент фарфоровой чашки или осколок штофа — все вызывало у ребят интерес, все требовало ответа.
Еще в первые дни пребывания в Никольском я обратил внимание, что крылья, капоты, кабины совершенно новых машин, бульдозеров, вездеходов были буквально изъедены ржавчиной.
— Три года в этой сырости,— объяснили мне,— и нет машины. Разрушается здесь металл. Съедают его туманы наши...
Сырой климат Командор пагубно сказался на металлических предметах, оставленных на острове экипажем «Св. Петра». Догадаться с ходу, что представляет собою тот или иной предмет в действительности, когда он представал перед нашими взорами бесформенной массой, было просто невозможно. Три-четыре гвоздя, спаянные проржавевшим песком, бывали величиной с голову теленка. Ошиблись мы и со штыком-багинетом.
...Лопата за лопатой поднимали очередной слой песка, когда вдруг я увидел заостренный кончик металла, а уж через несколько минут расчистил уходящий градусов под 60 в землю металлический предмет.
— Геннадий, посмотри, похоже, палаш...
Силантьев, который первые дни вместе с Леньковым снимал планы землянок, уже второй день работал в нашем раскопе.
— Да, вроде палаш... Металлический предмет удивительно
напоминал это морское оружие. Самая верхняя оконечность его походила на ту часть палаша, на которую насаживается рукоятка, а утолщение было похоже на остатки эфеса. Совочками и кисточками осторожно освобождали предмет от лишнего песка, корешков травы и карликовой рябины, от лишней ржавчины. Сделали фотоснимки и лишь потом, аккуратно подрезав грунт, передвинули еще не освобожденную от песка и ржавчины находку на доску. Торжественно Геннадий перенес ее на стол Марины Сергеевны Шемаханской. Расчищать сами мы не рискнули.
Ответ получили лишь через два дня. Палаш оказался штыком. Это французское оружие было принято на вооружение петровской армии. Более чем полуметровые штыки носили в деревянных или кожаных ножнах на поясе, их надевали на огромные кремневые ружья, когда солдаты поднимались врукопашную.
