«В конце концов,— подумал он,— у боевой машины есть запас прочности. Придется идти на пределе, лишь бы спасти детей».
Тягачи тяжело отваливают от строений. Загрузка каждого превышает полуторную норму. Зарываясь носом, машины не очень уверенно пересекают поток. Волны поминутно перехлестывают через тягачи, обрушиваются в люки, обдавая сидящих внизу каскадом ледяных брызг. Водители сидят в воде почти по пояс. Медленно занимается тусклый рассвет, в котором лица ребят кажутся чернильно-синими. В глазах растерянность и надежда... Надежда на здоровенных солдат, на дядю майора, который всеми распоряжается. А Саранчук под повзрослевшими детскими взглядами чувствует себя неловко. Он спрашивает у сидящей тут же пионервожатой:
— Ребятишек ужином кормили?
Та устало машет рукой: до еды ли, мол, было...
— Солдатам отдать детям свой НЗ! — распоряжается майор.— Передать по колонне!
Сквозь плотную пелену все отчетливее проступает дорога. Гусеницы хватают грунт. Еще немного, и показывается земля.
— Ну, вот и прибыли! — со вздохом облегчения говорит Саранчук.— Прибыли...
Голос у него хриплый, он снова бесстрастен. Слова произносит неторопливо, но глаза сияют...
Не менее драматические события развернулись в поселке Воскресеновка. Майор Бондарь, командовавший машиной, совершал рейс за рейсом в зону затопления, вывозя в безопасное место десятки людей. И сейчас на борту находилось немало народу.
Занималось утро, когда тягач у околицы вдруг попал в водоворот. Механик-водитель рядовой Морозов вцепился в рычаги, пытаясь одолеть стремительное течение. Не тут-то было: машина стала неуправляемой. Ее развернуло, закрутило и понесло по протоке к устью реки. А оттуда рукой подать — бушующее море...
Майор Бондарь... С ним я познакомился потом, после сложившего свое «оружие» тайфуна. Этот веселый, жизнерадостный человек вызывал мгновенную симпатию, которая крепла по мере того, как узнавал его. В должности замполита далеко не каждый удостаивается у солдат имени «комиссар». А Василия Прохоровича солдаты меж собой называли только так.
Судьба Бондаря сложилась своеобразно. Отслужив срочную, он уволился в запас, уехал на родину. Устроился на работу, стал уважаемым на Бобруйской швейной фабрике человеком. Имел, как говорится, все: квартиру, достаток, положение... АН нет, потянуло назад, в армию. Гнездилась в душе тяга к суровому воинскому порядку, к размеренному укладу армейской жизни. Наконец не выдержал, пошел в военкомат и попросил вернуть его в строй. Теперь служит вот уже десятый год. И как служит!..
