— Конечно. В этом не будет ничего противозаконного. Следуйте за мной.
Я увидел эту несчастную женщину, эту старую ведьму, если тебе так угодно называть ее.
Комната была приличных размеров и имела квадратную форму. Ставни на окнах не открывались, видимо, долгие годы. Можно ли ощутить запах ржавчины? В этой комнате, оклеенной поблекшими зелеными обоями, мне показалось, что я ощутил именно этот запах.
Одна-единственная свеча едва рассеивала мрак. Она горела на каминной доске у изножия кровати. У решетки нерастопленного камина в кресле, обитом зеленой тканью, сидел лохматый человек и ковырял у себя в зубах складным ножиком. Скоро я узнал, что это полицейский.
— С вашего позволения, доктор Гардинг! — тихо произнес мосье Дюрок по-английски.
Склоненный над кроватью длинный и тощий американец-доктор обернулся, но голова и плечи мадам Тевенэ так и остались закрытыми от нас худосочным туловищем медика.
— Есть ли какие-нибудь сдвиги? — спросил мосье Дюрок по-английски.
— Только к худшему, — отвечал смуглолицый доктор Гардинг.
— Вы хотите перенести ее куда-нибудь?
— В этом не было и нет надобности, — сухо отвечал доктор, убирая с кровати свою касторовую шляпу. — Но если вы желаете узнать об игрушечном кролике и барометре еще что-либо, то вам следует поторопиться. Даме осталось жить несколько часов или даже того менее.
И доктор отступил в сторону.
Кровать была очень массивная, с пологом на четырех столбах. Полог из какой-то грязно-зеленой ткани был тщательно задернут с трех сторон, лишь одна продольная сторона оставалась открытой, что позволяло нам видеть мадам Тевенэ в профиль. Тощая, как щепка, и недвижимая, мадам сидела в кровати, подпираемая подушками; тесемки ночного ее чепца были плотно завязаны под челюстью. Один ее глаз непрестанно поворачивался в глазнице, обращаясь то и дело в нашу сторону; это было ужасное зрелище.
До сих пор женщина, которую мы с тобой называем Иезавелью, сохраняла молчание. Теперь она снова подошла и дотронулась до меня. Ее зеленоватые глаза с полуприкрытыми веками светились в пламени свечи мосье Дюрока.
— Ведь вы не испытываете ко мне ненависти, не правда ли? — прошептала она.
Я тут немного передохнул, Морис.
Дописавши последнюю фразу и отложивши перо, я прикрыл глаза ладонями и снова мысленно пережил все происшедшее со мною в тот день. Теперь попытаюсь продолжить свой рассказ.
В спальне мадам Тевенэ я провел всего два часа. По прошествии этого периода — ты поймешь, почему! — я бросился вон из этой спальни и дома номер двадцать три по Томас-стрит, как полоумный.
