А теперь сошлемся на одно очень ценное свидетельство, приведенное испанским искусствоведом Педро Берокуи в его книге «Тициан в музее Прадо».[10] Этот труд вряд ли мог знать англичанин Кук, а между тем в нем впервые публикуется письмо посла Испании дона Диего Уртадо де Мендоса, посланное из Венеции 5 октября 1545 года Карлу V, в котором сообщается, что «Тициан постарел и работает медленно». Эта фраза служит неопровержимым доказательством того, что Тициану в том году было 68 лет, а не 55 или же 50, как того хотелось бы приверженцам новой точки зрения. Если бы в тот период мастеру было 55 лет, вряд ли испанский посол писал бы о его старости. Такие слова никак не вяжутся с представлением о человеке, которому нет и шестидесяти. А испанец хорошо знал истинное положение вещей, поскольку недавно сам позировал Тициану для портрета во весь рост, о котором вспоминает Вазари, отмечая его художественные достоинства и датируя работу 1541 годом (Флоренция, галерея Питти). Что же касается замечания дона Мендосы о медлительности мастера, в этом нет ничего удивительного. Широко известно, что Тициан даже в молодости не отличался быстротой или, как говорится, «живостью» в работе над картинами, за что не раз получал нарекание от нетерпеливых заказчиков.
Но обратимся к самому Тициану. В письме от 1 августа 1571 года он пишет испанскому королю Филиппу II: «Даже уж и не знаю, каким образом мне выжить в этом преклонном возрасте, так ни разу и не получив за последние десять лет хотя бы самую малость в уплату за картины, которые время от времени я Вам направлял, будучи глубоко уверен, что Ваша бесконечная милость вознаградит однажды за труды своего верного слугу, которому уже девяносто пять лет».[11]
Сторонники новой версии недвусмысленно заявляют, что Тициан ради получения денег намеренно прибавлял себе годы. Но с этим трудно согласиться. Вряд ли можно предположить, что, отчаявшись получить законную компенсацию за свои труды, престарелый мастер стал бы кривить душой и на целых десять, а то и тринадцать лет завышать свой возраст. Известно, что Тициан был щепетилен в делах и знал цену себе и своим картинам. Да, он нередко лукавил в переписке с сильными мира сего, когда жаловался на хворобу, которая якобы мешает ему вовремя выполнить заказ. Но чтобы он, гордый горец и аристократ духа, заведомо лгал ради денег, допустить трудно. И можно ли считать его мелочным, если долгие годы он был кредитором князей и королей, которые еще и постоянно поторапливали его? Это они проявляли свою мелочность и скаредность, когда дело касалось платы за картины. Известно, что Тициан был богат, поэтому в письме Филиппу II он не столько просил денег, сколько ратовал за справедливость. В данном случае можно согласиться только с тем, что в августе 1571 года ему еще не было девяноста пяти, и он просто округлил свои года.
