И на глаза молодого мавра навернулись слезы, исторгнутые верностью, преданностью и доблестью.
— Ваши прежние властители, вернее — короли ваших предков, были неблагодарными людьми, — сказала Бланка.
— Что из того! — ответил Абенсерадж. — Они были несчастны.
Словно в ответ на эти слова, Бланка ввела его в небольшое здание — истинное святилище этого храма любви. Ничто не могло сравниться с ним изяществом: сквозь его золотисто-лазурный свод, состоявший из сквозных арабесок, проникал свет, словно сквозь ковер из цветов. Посредине бил фонтан, рассыпая брызги, которые падали росою в алебастровую раковину.
— Абен Хамет, — сказала дочь герцога Санта Фэ, — взгляните внимательно на этот водоем: в него бросили обезображенные головы Абенсераджей. На мраморе до сих пор видны пятна крови тех несчастных, которых Боабдил принес в жертву своим подозрениям. Так обходятся ваши соотечественники с мужчинами, соблазняющими доверчивых женщин.
Абен Хамет больше не слушал Бланку: простершись на земле, он благоговейно целовал следы крови своих предков. Потом он поднялся и воскликнул:
— Бланка, клянусь кровью этих рыцарей, что буду любить тебя так верно, преданно и страстно, словно я из рода Абенсераджей!
— Значит, вы меня любите? — спросила Бланка, сжав прекрасные руки и устремив глаза к небу. — Но помните ли вы о том, что вы неверный, вы мавр, враг, а я испанка и верую в Христа?
— О святой пророк, — сказал Абен Хамет, — будь свидетелем моих клятв…
— Неужели я поверю клятвам хулителя моего бога? — прервала его Бланка. — С чего вы взяли, что я вас люблю? Кто дал вам право вести такие речи?
— Да, это верно, я всего лишь твой раб, ибо ты не избрала меня своим рыцарем, — в замешательстве ответил Абен Хамет.
— Мавр, — сказала Бланка, — к чему притворяться? Ты прочел в моих глазах, что я тебя люблю. Нет меры моему безумству: прими христианство, и тогда ничто не помешает мне стать твоей. Но уже по той прямоте, с которой обращается к тебе дочь герцога Санта Фэ, ты можешь судить, сумеет ли она побороть себя и получит ли когда-нибудь власть над ней враг христиан.
Обуреваемый страстью, Абен Хамет схватил руки Бланки и поднес их сперва к тюрбану, потом к сердцу.
— Аллах всемогущ, — воскликнул он, — и Абен Хамет счастлив. О Магомет! Пусть эта христианка познает твой закон, и ничто…
— Ты богохульствуешь, — сказала Бланка. — Уйдем отсюда.
Она оперлась на руку мавра и подошла к фонтану Двенадцати львов; такое же название носит и один из дворов Альгамбры.
