Страсти по четырем девочкам | страница 16



Анна не удивилась, увидев в убежище незнакомых гостей, а может быть, приняла нас за действующих лиц своего спектакля?

— Вы слышите веселую музыку? — спросила она. — Это в соседнем доме играет радио. Идет передача для счастливых. Вы не знаете, есть где-нибудь передачи для несчастных? Создается впечатление, что во всем мире живут одни счастливые… Всюду музыка! Фашисты расстреливают людей под оркестр. Вы не знаете, под музыку умирать веселей?

Анна говорила не умолкая, видно, ей давно не приходилось видеть новых людей, хотелось выговориться. А в слуховом окне был виден клочок неба, побеленные морозом ветви огромного каштана и вдали, в кисее метели, как призрак вырастала кирпичная башня с часами. Мы молчали.

— Люди могут понять и пережить чужое горе, если воспринимают его как свое. Я вам не кажусь старухой? Брюзгой?

Мы переглянулись. Пьеро хмурился, Арлекин бессмысленно улыбался. А какое выражение лица было у меня?

Нас выручила Снежинка, залетевшая в чердачное окно и ставшая участницей нашей мистерии.

Я — Снежинка.
Я — маленький атом.
Я ложусь на крыльцо
И на каски солдатам.
Где начало мое — там конец.
Я в окно залетаю, как глупый птенец.
Я к тебе залетела в окно слуховое,
Принесла с собой запахи воска и хвои.
И рождественской елки свеченье
Я тебе принесла в заточенье.
Я одна, но почувствуй
Нас много до жути.
Опускается снег на большом парашюте
И земли не коснувшись,
Все кружится, кружится.
Я — Снежинка.
Я белое кружевце.

Снежинка недолговечна, как нечаянная радость. Она растаяла, исчезла, но, видимо, белая резная звездочка сохранилась в сознании Анны.

От холодной звездочки почему-то исходило тепло. И Анна снова закружилась в танце, а потом подплыла к Пьеро и спросила:

— Почему ты такой хмурый? Ты, наверно, еврей и боишься фашистов?

— И вовсе я не хмурый, — выдавил из себя Пьеро.

И тут взгляд Анны упал на Арлекина:

— Что ты улыбаешься? Ничего смешного нет.

— Да не улыбаюсь я! — запротестовал Арлекин, и я почувствовал, что ему очень хочется сорвать маску, но Анна схватила обоих за руки и втянула в свой танец.

Арлекин — теперь его штатная улыбка до ушей была как нельзя кстати воскликнул:

Ты собралась на бал?
Мы очень рады, Анна!
Ты слышишь, за стеной
Играет фортепьяно?
Сейчас зажгут огни,
И окна распахнутся.
Ты мне в глаза взгляни
Мои глаза смеются.

И Анна, поверив улыбке маски, ответила, танцуя:

Ах, музыка и смех воображенье дразнят.
Мне кажется, сейчас придет веселый праздник!

Пьеро и Арлекин кружились в танце. Они не понимали, что этот танец был для Анны боем, который она давала безысходности заточения, а красота этого танца была красотой, спасающей мир.