Каннингхэм какое-то время молчал, потом вздохнул.
— Честно говоря, я долго колебался, звонить мне в полицию или нет. Похититель не такой уж плохой человек. Очень вежливый, постоянно заверял меня, что беспокоиться мне не о чем. Сказал, что в конце недели отпустит меня, даже если выкуп и не заплатят.
Я пожал плечами.
— Несомненно, только для того, чтобы исключить попытку побега.
— Возможно. Однако он убеждал меня считать эти пятьдесят тысяч долларов займом. Обещал вернуть их с процентами, — Каннингхэм вновь вздохнул. — Вернувшись домой, я долго думал о случившемся. Надо ли мне создавать этому человеку дополнительные трудности? Судя по всему, он отчаянно нуждался в деньгах. А что такое, в конце концов, пятьдесят тысяч долларов?
Мы с Ральфом переглянулись.
— Для меня, — добавил Каннингхэм.
Стефани улыбнулась.
— В конце концов мы решили, что наш долг, как законопослушных граждан, заявить в полицию, исходя из того, что похищение людей — антисоциальное деяние, какие бы благие мотивы за ним ни стояли, — она взглянула на часы. — Пора перекусить. Не составите нам компанию?
— Ну, разве что выпьем кофе, — ответил Ральф.
В столовой, однако, стол уже накрыли на четверых. Мы возражать не стали.
Я намазал маслом тонкий ломтик белого хлеба.
— Вы говорите, у этого мужчины была накладная борода. А без нее вы его не видели?
— Ни разу. Без бороды я бы его не опознал. Хотя…
Я тут же подобрался.
— Хотя что?
— Что-то в нем мне показалось знакомым. Глаза и лоб. Однако я уверен, что никогда раньше не видел его.
— Вы уверены, что ваш похититель мужчина? — спросил я. — В конце концов, бороду может нацепить кто угодно.
Каннингхэм взял ломтик ржаного хлеба.
— Иногда он приходил ко мне в футболке.
Ральф намазал мармелад на белый хлеб.
— Он всегда был один? Никаких сообщников?
— Я их, во всяком случае, не видел.
Стефани тоже остановила выбор на белом хлебе, хотя и обошлась без масла и мармелада.
Три куска белого — один ржаного. Почему я заострил на этом внимание? Что меня насторожило?
Новую порцию информации мы получили от Стефани.
— Мне позвонили около полуночи. Мужчина сказал, что он похитил моего отца и хочет получить за его возвращение пятьдесят тысяч долларов. Естественно, в мелких купюрах. Сказал, что дает мне три дня на сбор указанной суммы. Обещал перезвонить еще раз и сказать, куда я должна отвезти эти деньги. В полицию звонить запретил. Предупредил, что в противном случае ему придется убить отца.
— Он извинился передо мной за эту угрозу, — добавил Каннингхэм, — поскольку в сложившейся ситуации не мог без нее обойтись.
