– Она не здешняя? – с любопытством спросил Маркус.
– Боже избави! – ответила толстушка. – Судя по выговору, она дальняя, и появилась здесь в то время, как жена судьи заболела, а их служанка ушла из-за того, что они не платили ей жалованья… Им очень трудно было и я готова была идти, чтобы присмотреть за порядком, как вдруг приехала племянница судьи! Она была гувернанткой в каком-то большом городе, об этом я слышала от нашей старой госпожи, и привезла с собой горничную. И теперь на этой горничной лежит все хозяйство, потому что гувернантка сама не дотрагивается ни до чего…
– Брр!… – произнес Маркус, вздрагивая.
– Что с вами? – удивленно вытаращила глаза госпожа Грибель.
– Видите ли, любезная госпожа Грибель, я очень нервный человек и питаю непобедимое отвращение к гувернанткам! – произнес Маркус, и на его красивом лице промелькнула ироническая улыбка.
– Вот уж не ожидала этого, господин Маркус! – воскликнула толстушка. – Вы терпеть не можете гувернанток, а моя Луиза хочет сделаться именно гувернанткой! Конечно, я не допущу, чтобы она была похожа на ту, что на мызе! – энергично заявила она. – Во время каникул и то моя дочь не сидит без работы. Она прекрасно готовит кушанья, и в молочном хозяйстве понимает не хуже меня, при том у Луизы розовые щечки, как у штеттинского яблока, и она свежа и здорова, как крепкий орех! Я не пущу дочери в большой город: там всегда бледнеют и приобретают странные манеры, как и барышня Франц с мызы! Я видела ее однажды в Тильродской церкви и с меня довольно: она такая же длинная, как ее служанка, ужасно важничает и, насколько я могла рассмотреть со своего места, худа и бледна…
Она вдруг прервала свою речь и сделала движение к двери.
– Ах, я заболталась с вами, а у меня пропасть работы! Петерхен, принеси мне молодых голубей и поищи свежих яиц, а я налью кофе и после вымету здесь наверху.
Толстушка вышла, за нею последовал ее муж, а новый владелец усадьбы отошел от окна и внимательно осмотрел комнату.
Через два больших окна проникало много света, который смягчался зелеными ситцевыми занавесками. Посредине комнаты находился балкон, против которого на стене висели два портрета.
Лоб молодого человека гневно наморщился, щеки порозовели от волнения, когда он посмотрел на портрет красивого мужчины в зеленой куртке, окруженный высохшей гирляндой из дубовых листьев.
Таким он и представлял себе гордого „господина главного лесничего“, отрекшегося от своей единственной сестры за то, что она полюбила простого мастерового и вышла за него замуж, несмотря на запрещение брата. В течение своей жизни этот надутый и чванный человек отказывался от родства со слесарем, не взирая на то, что скромная мастерская его вскоре превратилась в исполинскую фабрику, владелец которой пользовался большим почетом.
