— Так значит, вы и в самом деле посетили нашу ассамблею!
— Я здесь, но сейчас сижу в комнате для игры в карты.
Она подняла брови:
— Как наша птичка? Не желает садиться на руку?
— Напротив! Но птичку натаскали, и она превратилась в образец пресной благопристойности. Я протанцевал с ней два первых танца, и весь разговор, который мне удалось завести с ней, заключался в словах «О, лорд Ротерхэм!» или «О да, лорд Ротерхэм!» и еще разок, но чисто случайно: «Именно так, лорд Ротерхэм!» Тогда я решил попробовать, какой эффект произведут на нее слова о том, что она затмевает всех местных красавиц, но единственное, чего я добился, так это: «Ах, как вы можете, лорд Ротерхэм!» Я более не испытывал судьбу, а вместо этого прибыл официально попрощаться с вами и леди Фанни. Мои гости разъезжаются завтра, и к концу недели мне необходимо быть в Лондоне.
— Боже мой, не хотите ли сказать, что Эмили — единственная девушка, которой вы оказали честь, пригласив на танец? Вы не приглашали ни вашу племянницу, ни Сьюзен, ни Маргарет? — вскричала шокированная Серена.
— Нет.
— Но это же крайне неприлично — просто невероятно! Вы всегда даете пищу для сплетен. Выделить одну девушку, тем более не из ваших гостей, Иво, это просто верх неприличия и, кроме того, это крайне нехорошо по отношению к самой Эмили.
— Вовсе нет! — возразил он, скривив губы. — Ее мамаша просто в восторге, могу вам поручиться.
— А это еще хуже. Вы отлично знаете, что она за человек. Ее амбиции просто границ не знают. Можете быть уверены, вы разбудили в ней самые невероятные ожидания и превратили этого несчастного ребенка в предмет зависти и пересудов, и все это только ради забавы! Есть что-то на редкость омерзительное во всем этом. Я могла бы назвать вам полдюжины девушек, да что там — всех присутствующих сегодня на ассамблее, так же достойных вашего внимания, как и Эмили Лэйлхэм. Но нет! Вы изображали из себя великого человека, который осчастливил своим присутствием заурядную провинциальную ассамблею, и все ради того, чтобы забавляться, видя, какой переполох вызывает одно ваше присутствие!
— Неужели? — проговорил он. Скулы его побледнели.
— Я полагаю, что это все ваша немыслимая надменность, но вам это чести не прибавляет, Ротерхэм. Если уж вы пошли на общественную ассамблею, у вас не было иного выбора, кроме как вести себя вежливо по отношению ко всем присутствующим.
— Благодарю вас! Вы обладаете прямо-таки даром драматизировать события. Нет сомнения, вы ожидаете, чтобы я вернулся в зал, и все для того только, чтобы даровать, как вы изволили выразиться, еще двум или трем девицам исключительную честь протанцевать со мной!
