Столица все еще находилась во власти революционного смятения. Сара встречается с журналистами: у Эмиля де Жирардена, которого знает уже многие годы, она познакомилась с Леоном Гамбетта, а также с Анри де Рошфором и Полем де Ремюза, оба они журналисты и писатели. Не разделяя политического и социального порыва того периода, она решает уехать в Сен-Жермен-ан-Лэ, ибо жизнь в Париже, по ее словам, «сделалась невыносимой». Надо сказать, что префектом полиции, назначенным Коммуной, был некий Рауль Риго, с которым у нее сложились не лучшие отношения после того, как перед войной она откровенно сказала ему, причем, вероятно, без особого такта, все, что думала о пьесе, которую тот прислал ей в надежде, что она согласится играть в ней. Мало того, теперь уже регулярная французская армия осаждает город на глазах у немцев и патриотический героизм не в моде. Из Сен-Жермена, где укрылась значительная часть жителей столицы, видны были языки пламени, пожиравшего город; Сара называет коммунаров «яростными безумцами». Ее заботы скорее галантного толка, нежели политического: ей оказывает услужливое внимание обворожительный капитан О’Коннор, ирландский аристократ, служивший во французской армии, которого она похитила у своей младшей сестры Режины. Театры закрыты, и Сара не получает никакого жалованья, зато по-прежнему остается любовницей банкира Жака Штерна, который содержит ее и помогает избежать нужды маленькому семейству.
После Кровавой недели, длившейся с 22 по 28 мая, когда коммунары были уничтожены версальцами, Сара, вернувшись в Париж, видит город, обращенный в пепелище. Дворец правосудия, а также ратуша, где хранилась основная часть актов гражданского состояния, в том числе и свидетельство о рождении Сары, были сожжены, едкий запах дыма проникал повсюду, в квартирах было полно копоти. 10 мая 1871 года Франкфуртский мирный договор положил конец войне на тяжелейших для Франции условиях: молодая республика потеряла Эльзас и Лотарингию, входившие отныне в состав Прусской империи, и, кроме того, должна была выплатить контрибуцию в пять миллиардов золотых франков. Актрису чрезвычайно угнетало положение Франции, побежденной и уничтоженной немецким соседом, поэтому вплоть до 1902 года она отказывалась играть в Германии, хотя выступала на всех сценах европейских столиц.
Летом 1871 года настало время восстановления.
