— И ты не можешь вспомнить, как его называл тот испанец?
— Нет. Хотя... однажды с ними приезжала девушка. Такая высокая, с русыми волосами.
— А ее как зовут?
— Ее называют Белокурая Малин. Я ее видел раньше.
— Где?
— В ресторане на Тегнергатан, недалеко от Свезвегён. Туда ходят иностранцы. Она шведка.
Нурдину не приходил на ум больше ни один вопрос. Он посмотрел на зеленую машину и сказал:
— Надеюсь, что ты счастливо доберешься домой.
Дике усмехнулся.
— Да, наверное, доберусь.
— А когда назад?
— Никогда. Швеция — плохая страна. Стокгольм — плохой город. Только лишь насилие, наркотики, воры, алкоголь.
Нурдин ничего не сказал. С этой оценкой он, в общем, был согласен.
— Паскудство,— подытожил швейцарец,— Только и всего, что иностранец может здесь заработать деньги. А остальное не стоит доброго слова. Я живу в комнате еще с тремя рабочими. Плачу по четыреста крон в месяц, Настоящая эксплуатация. Свинство, И это потому, что нет квартир. Только богачи и преступники могут позволить себе ходить в ресторан. Я сберег денег. Вернусь домой, открою маленькую мастерскую, женюсь.
— А здесь ты не познакомился ни с одной девушкой?
— Девушка-шведка не для нас. Разве только студент или еще кто-то там может встретиться с порядочными девушками. А рабочий — только с девушками определенного сорта. С такими, как Белокурая Малин.
Нурдин покачал головой.
— Ты видел только Стокгольм, Хорст. А жаль.
— Разве где-то лучше?
Нурдин мягко улыбнулся ему и вышел из гаража. Под ближайшим фонарем он остановился и вынул блокнот.
— Белокурая Малин,— молвил он про себя.— Трупы, наркотики. Ну и выбрал я себе профессию!
По тротуару к нему приближался какой-то человек. Нурдин поднял над головой шляпу и сказал:
— Извините, вы бы мне...
Человек подозрительно посмотрел на него, втянул голову в плечи и прибавил ходу.
— ...Не сказали, в какую сторону идти к станции метро? — тихо и несмело бросил Нурдин свой вопрос в густую пургу.
Потом покачал головой и записал на открытой страничке несколько слов: «Пабло или Пако. Белый «амазон». Чудно смеялся. Белокурая Малин».
Потом убрал ручку и блокнот, вздохнул и вышел из круга света, падавшего от фонаря.
Колльберг стоял перед дверью квартиры Осы Турелль на втором этаже дома на Черховсгатан. Чувствовал он себя очень неловко.
Звонок не работал, и Колльберг, как обычно в таких случаях, забарабанил в дверь кулаком. Оса Турелль сразу открыла, уставилась на него и сказала:
