...Лето окончательно вступило в свои права, и в моем «кабинете» с наглухо закрытыми окнами было буквально нечем дышать. Я снял рубашку и, усевшись за стол, занялся составлением сводки новостей: «Давид Сильберман, инженер и коммунист, был увезен из тюрьмы агентами ДИНА. Его нынешнее местонахождение неизвестно... Морские пехотинцы жестоко пытают пленных концлагеря Пучункави. Правительство Альенде построило там курорт для детей рабочих, а хунта превратила его в концлагерь... На территории военного городка в Пельдеуэ, в 15 километрах от столицы, находится гигантская братская могила, куда были свезены и тайно захоронены сотни чилийцев. Могилу присыпали известью, чтобы растворить трупы, а затем бульдозерами сровняли с землей...»
Внезапно послышались торопливые шаги доньи Марии и прерывистый шепот: «Господи, мы попались... Полиция!» Спина покрылась липкой холодной испариной: на столе лежали «Информационный бюллетень» с проставленной на нем датой, небольшая картотека заявлений компартии начиная с октября 1973 года, подготовленное к печати обращение к вооруженным силам, а главное — машинка, на которой были перепечатаны многие материалы. Положение было безвыходным.
Я огляделся. Можно вылезти в окно, выходящее во внутренний двор, и сверху прыгнуть на полицейских. Конечно, это равносильно самоубийству. Но лучше такая смерть, чем пытки на вилле Гримальди. А имею ли я право думать только о себе? Ведь есть еще мой народ и моя партия. Даже в тюрьме можно продолжать борьбу.
Так пришло решение: не сдаваться, пока есть хоть какой-то шанс.
От волнения донья Мария никак не могла справиться с замком. Я мягко отстранил ее и открыл дверь. У порога стоял толстый черноволосый сержант карабинеров. Самым запоминающимся на его невыразительном, красном лице были обвислые усы. Рядом с ноги на ногу переминался молодой карабинер, который все время нервно оглядывался, держа палец на спусковом крючке автомата. Оба взмокли от пота. Когда дверь распахнулась пошире, молодой направил дуло автомата прямо в мою обнаженную грудь. Сержант привычно прижал дверь ногой, чтобы я не смог захлопнуть ее, и прорычал, устрашающе шевеля усами:
— Нам нужен Карлос Гальвес.
Я поздоровался как можно любезнее и даже улыбнулся, хотя, наверное, моя улыбка больше походила на гримасу.
— Проходите, сержант. Но того, кого вы ищете, здесь нет. Тут живет моя тетя и двое ее детей. Их фамилия Парра.
Уверенность, с которой я произнес эти слова, заставила полицейского смягчиться. Его молодой спутник, похоже, был обрадован этой информацией и со вздохом облегчения опустил дуло автомата. Я понял, что опасность отступила, и, чтобы окончательно рассеять подозрения, с деланным любопытством спросил:
