И вся эта шумиха — лишь из-за того, что они пережили взрыв в заготовительном лагере «Весёлый Дровосек», лишь из-за того, что Коннору невиданно повезло: он оказался первым расплётом, вышедшим из «живодёрни» одним куском. Конечно, широкая публика считает Коннора погибшим, а Рису пропавшей без вести — как полагают, она либо умерла от травм, либо скрывается где-то в резервации, дружественно настроенной к беглым расплётам — если таковые резервации ещё существуют. Интересно, размышляет Риса, а не пришёл бы конец всем этим романтичным сказкам о ней, если бы эта самая публика узнала, что она торчит здесь, в пустыне Аризоны, пропылённая и обожжённая солнцем?
Под брюхом Тихой Сапы веет лёгкий бриз и бросает в глаза Рисы очередную порцию пыли, как будто той, что уже есть, мало. Девушка моргает, чтобы избавиться от помехи.
— Готова? — спрашивает Коннор.
— Всегда готова.
Тогда парень опускается на колени перед креслом Рисы и начинает массировать её бесчувственные ноги, пытаясь улучшить циркуляцию крови. Этот физический контакт — часть их ежедневного ритуала. Сугубо медицинский, он в то же время необыкновенно интимен. Однако сегодня мысли Коннора блуждают где-то в другом месте.
— Что-то беспокоит тебя больше, чем обычно, — молвит Риса. Это утверждение, не вопрос. — Колись.
Коннор вздыхает, поднимает на неё глаза и задаёт вопрос вопросов:
— Почему мы здесь, Риса?
Она задумывается.
— Ты в каком смысле спрашиваешь? В философском — мол, для чего мы, человеки, живём на Земле, или чисто почему мы занимаемся массажем здесь, где нас могут видеть все кому не лень?
— Да пусть видят, — говорит он. — Мне без разницы.
И ему это действительно безразлично, потому что личная жизнь на Кладбище, можно сказать, отсутствует как понятие. Даже в маленьком бизнес-джете, резиденции Коннора, на иллюминаторах нет шторок. Нет, Риса понимает, что вопрос Коннора относится не к их ежедневному ритуалу и не к извечной философской проблеме человечества. Это вопрос о выживании.
— Я имею в виду, почему мы всё ещё здесь, на Кладбище? — поясняет Коннор. — Почему власти не транкировали нас всех и не забрали отсюда?
— Ты же сам говорил — потому что они не рассматривают нас как угрозу.
— А должны бы. Они ведь не дураки. Значит, есть какая-то причина, почему они до сих пор не разнесли тут всё по кочкам.
Риса наклоняется, поглаживает напряжённые плечи друга.
— Ты слишком много думаешь.
Коннор улыбается.
— Когда мы только познакомились, ты обвиняла меня в том, что я слишком мало думаю.
