«Вот и хорошо, — думает Мираколина. — Надеюсь, кошмары на несколько ночей ему обеспечены».
Её школа большая, так что хотя десятины — не очень частое явление в их районе, здесь есть ещё четверо других, тоже одетых во всё белое, как и она сама. Было шесть, но двое старших уже ушли. Эти оставшиеся десятины — её настоящие друзья. Вот им она обязательно скажет своё последнее прости. Странно — все они из разных социальных слоёв и у них разная вера, они принадлежат определённым сектам в рамках различных религий; и эти секты воспринимают их готовность к самопожертвованию очень серьёзно. Забавно, думает Мираколина, ведь эти религии тысячелетиями противостояли друг другу, и тем не менее в отношении десятины они выступают единым фронтом.
— Нас просят отдать себя на благо общества и забыть о собственных интересах, — говорит Нестор, мальчик-десятина, по возрасту наиболее близкий к Мираколине — ему до срока остаётся ещё месяц. Он тепло прощается с девочкой, пожимает ей руки. — Если технологии открывают нам новый путь к самоотречению — разве это плохо?
Вот только есть всё-таки люди, считающие расплетение злом. Причём таких людей становится в наши дни всё больше и больше. Взять хотя бы того бывшего десятину, который стал хлопателем. Его всем ставят в пример. Тоже ещё нашли образец для подражания! У него явно не все дома, как у всех хлопателей. На взгляд Мираколины, если кто-то предпочитает взлететь на воздух, лишь бы не приносить себя в жертву — то это то же самое, что украсть из церковной кружки. Скажете, не так? Вот что на самом деле никуда не годится!
После уроков девочка возвращается домой, как будто это самый обычный день. Поворачивая на свою улицу, она видит на подъездной аллее автомобиль своего брата. Поначалу Мираколина удивляется — ведь брат живёт в пяти часах езды отсюда! И всё же это так приятно: Маттео приехал проводить её.
Три часа пополудни, за ней явятся через час. Родители уже плачут. Как бы ей хотелось, чтобы они этого не делали, чтобы воспринимали происходящее с тем же стоицизмом, что она или Маттео — тот всё это время вспоминает только хорошее.
— Помнишь, когда мы поехали в Рим и ты захотела поиграть в прятки в Музее Ватикана?
Мираколина улыбается. Она тогда попыталась спрятаться в ванне Нерона — здоровенной чаше тёмно-красного камня, в которой легко и свободно поместился бы слон.
— Охранник так разорался! Я думала, они поволокут меня к его святейшеству и тот собственноручно высечет меня. Как я удирала!
