До Дурено, единственного селения, где кофаны живут изолированно, мы плыли на каноэ с мотором целую неделю. Иначе туда было не добраться, разве что вертолетом. Но, кроме транспортных средств, должна сопутствовать удача. Нам же повезло сразу: нашим проводником и консультантом по кофанам был Тангой. Он сам кофан, но из племени ушел и ведет с семьей хозяйство на крошечном островке. На восьмой день Тангой направил каноэ к высокому песчаному берегу, подпиленному диким течением реки Агуарики.
— Вон они! — кричит Тангой.
На берегу высвечиваются разноцветные пятна. Над нами неподвижно стоят люди: мужчины в длинных мешковатых рубахах-кушмах с платками на шее, женщины с детьми на спинах, в радужных юбках. Темно-бронзовые лица, черные, под ежик стриженные волосы, ленты на лбу. У некоторых цветное гусиное перо в носовой перегородке, у других деревянные палочки в мочках ушей.
Никто нас не приветствует, даже не улыбается, не машет руками. Неподвижной стражей стоят кофаны на границе своей территории.
Я предлагаю им сигареты — всем понятный жест в индейской Америке. Начинается бесконечный разговор с маленькой группой мужчин. Беседа ни о чем. Час за часом. Мы стоим нервничаем: сколько это продлится? Стоящие поодаль женщины следят за ситуацией и комментируют ее на гортанном, резко звучащем языке. Ежеминутно испанская речь прерывается, и мужчины начинают громко дискутировать по-кофански.
Вроде бы они не очень рады гостям. Скорее наоборот. Мне кажется, что я ощущаю их страх перед чужаками.
— Они хотят избавиться от нас, — говорю я своему земляку, кинооператору Петру Поляку.
Чем дальше, тем больше начинаю беспокоиться за судьбу экспедиции. Цель перед нами. Но что же дальше? Я понимаю, что все должно идти не спеша, по правилам индейской дипломатии, но все наши стремления натыкаются на невидимую стену вражды и недоверия. Купить что-нибудь из еды? Ничего нет. Хотим купить их изделия — не продают. От нас тоже ничего не надо, даже в подарок, — ни ножей, ни зеркалец, ничего прочего.
К вечеру я решил: обязательно надо выразить вежливое, но твердое желание остаться среди них. Мужчины как бы забыли о нашем присутствии и возбужденно говорят между собой. На все наши предложения и посулы они реагируют яростным негодованием.
— Но! Но! Нет! — буквально кричит молодой индеец.
— Это наша земля! — раздраженно заканчивает дебаты пожилой кофан. Не «курака» ли это, вождь? — Сюда не вступит ни один белый! Уходите!
