Чтобы убить время, я каждый день сидел в библиотеках столицы, читал наши и иностранные журналы и газеты. Купить газету был не в состоянии. Может быть, и к лучшему...
Этот отрезок моей жизни научил меня тому, чему бы я не научился ни в одном учебном заведении. Я размышлял обо всем, о чем читал. Времени, к сожалению, на это хватало. Размышлял, переворачивая каждую страницу своей короткой жизни, и многое понял.
Мне становилось ясно, что привело к моему краху. Не я подвел родителей и весь род, а обстоятельства привели меня к этому.
...Через восемь месяцев меня приняли на работу — лаборантом на кафедре геологии в Найробийском университете. Эта было спасением, потому что я был на грани отчаяния...
Я еду в Москву
Я проработал десять месяцев, когда появилась возможность поехать учиться в Советский Союз. Я бросил все и снова набросился на учебу. Правда, решиться на это было нелегко. Как воспримут родители? Но они приняли весть радостно и дали свое согласие. Труднее всего, однако, решиться самому. О Советском Союзе я знал довольно много из печати, хотя писали там по-разному. Главное, я знал кое-что об Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы, куда меня приглашали учиться. Заявление я написал не колеблясь. Сомнения вновь стали одолевать меня, когда пришло извещение, что я принят. Мне бы поговорить хоть с кем-нибудь, кто учился в Москве! Но тогда мне не удалось никого встретить. Однако бросать такой золотой шанс было грешно. И я окончательно решил: ехать.
Теперь-то я знаю, что принял правильное решение. Шесть лет, что я проучился в университете, пролетели точно шесть месяцев.
Когда я прилетел в Москву 22 июня 1973 года, не знал по-русски ни слова. Так тяжело было начинать все сначала, зубрить, как малыш, азбуку!
«А, б, в... ж... ы...» — особенно последние два звука доставляли мне неприятности. И другим студентам тоже. Но мы так хотели научиться говорить по-русски! Мы брали на урок маленькие зеркальца и смотрели, как поворачивается язык, когда мы произносим «ы» и «ж». Незаметно все мало-помалу стало получаться. За четыре месяца мы справились с этой трудностью. Мы были необычайно горды. Знать бы нам, что нас ждут еще падежи!
В июле 1973 года в Москве было довольно жарко, почти как в Найроби в ту же пору года, и я подумал, что слухи о русском морозе сильно преувеличены. Поразило меня в Москве другое: чистые улицы, зелень и простор.
Главное чудо ждало меня зимой. Я вырос у экватора и не знал, что такое снег; правда, видел его раз на вершине горы Кения, но только издали. Как я ждал первого снега! Однажды утром, часов в шесть, меня разбудил сосед по комнате: «Взгляни-ка в окно!» Я понял только слово «окно». За ним светилось что-то яркое, белое. Пришел долгожданный снег! Какая красота! Все вокруг стало белым. Не помню, сколько я простоял у окна, но в тот день я чуть не опоздал на урок. Все товарищи были оживлены и целый день только и выспрашивали преподавателя о снеге.
