Старик повел по левой штольне, мимо караульного укрытия. Идти с лампой было очень неудобно. Я все время боялся зацепиться стеклом за кровлю, которая то уходила вверх, то нависала шершавым коржом над головой и заставляла пригибаться, держал лампу около самого лица, она меня слепила, я почти ничего не видел. Однако приметил: штольня была похожа на ствол лежавшего дерева — направо и налево отходили «ветви», и мы все время спускались вниз. Потом старик повернул налево, по ходу, изгибавшемуся крутой дугой. Прошел шагов двадцать и остановился.
— А ну дай-ка света! Я поднял лампу. Впереди осветилась широкая тупиковая камера. В первое мгновение мне показалось, что в ней стоит вода. Но нет, воды не было, а был только след воды, темный след, тянувшийся по всем стенам как панель. Дно камеры покрывал слой глины. Она ссохлась чешуйками и, когда я спустился вниз, мягко захрустела под ногами. Присев на корточки, старик ахал и охал. Он казался очень расстроенным и в великой досаде скреб затылок, не понимая, куда подевалась вода.
Так, значит, это и было то озеро, к которому он меня вел? Да, да, оно самое, сказал старик, и дней десять назад здесь еще стояла вода. Он сам пил эту воду!
Я поставил лампу на выступ камня, разгреб глину и начал копать сначала ножом, а потом руками. Под глиной была тырса, труха, остающаяся после резки камня. Я выкопал яму почти на всю руку, до плеча, достал цельный камень, соскреб с него слой темной почвы, перемешанной с тырсой, крепко сжал в горсти. Разжал — тырса посыпалась. Она была совершенно сухая.
— Я пил воду, сам пил! — твердил старик.
Дней десять назад? Как-то не верится. И то, что вода здесь была коренная, подземная, тоже непохоже. Видимо, в пору сильных ливней сюда стекали поверхностные воды. Штольня, по которой мы сюда пришли, как я уже говорил, все время понижалась. Ливневый поток несся по ней, сметая с пути тырсу, а потом взбаламученная вода отстаивалась и оседала на дне камеры слоем глины. Но все же в этот день я попробовал подземную водичку. Как ни торопился мой провожатый к выходу, я медлил, задерживался на каждом углу (здесь столько было замет тех страшных дней!), и, отсвечивая лампе, из черноты бокового хода вдруг сверкнула капля воды. Я подошел. Капля набухала на конце ржавой проволоки, прикрученной к вбитому в кровлю гвоздю. Среди камней валялась почти в труху проржавевшая консервная банка с оборванной проволочной дужкой. Проволока на банке была такая же, как и на гвозде. Видимо, там она и висела, пока не оборвалась...
