Из-за туч выглянула луна, круглая, красноватая, словно раскаленная монета. Стала видна вся поляна. На ней перед самой палаткой два высоких шеста, между которыми провисла антенна.
— Оборудование радиостанции, как я понял, портативное? — спросил Элой.
— А как же иначе? Нам приходится все время кочевать. Иначе засекут. Впрочем, «оборудование» слишком громкое слово. У нас всего-то радиопередатчик марки «Коллинз» да блок питания — две металлические коробки. Еще, естественно, магнитофон, пишущая машинка — ваше будущее оружие. Чтобы перевезти всю аппаратуру, достаточно двух мулов.
Старик погонщик из местных крестьян, — рассказывал Исидоро, — один из тех, кто на своем крохотном клочке земли разбивает хлопковую или кофейную плантацию и трудится всю жизнь, не разгибая спины. Таких здесь большинство.
— А что привело его к партизанам?
— Его история в чем-то схожа с той, что пережита нашим командиром. Семья у него погибла. Вся целиком. Под бомбами.
Вдаваться в подробности Исидоро не стал. Элой Монтехо и сам был наслышан о бомбардировках сомосистской авиацией селений, подозреваемых в поддержке партизан.
Они вернулись в палатку, которая гудела от веселых молодых голосов. Успевшие понюхать пороху, наперебой вспоминали о боях, явно адресуясь прежде всего к Кристине.
Почти год Элой Монтехо проработал на «Радио Сандино»: вместе с Кристиной собирал материалы, беседуя с повстанцами Фронта, крестьянами, беженцами из городов, спасавшимися от расправ национальных гвардейцев, писал беседы и комментарии, читал их в эфир. Он полюбил новую беспокойную жизнь. Но после гибели Кристины — в том памятном бою у хижины на холме — его охватило страстное желание сменить пишущую машинку и микрофон на винтовку, самому сражаться с сомосистами не словом, а оружием.
Весной 1979 года был очищен от сомосистских солдат город Масая. И «Радио Сандино» впервые вышло в эфир, разместившись не в горном или лесном убежище, а в городском здании. Закончив передачу, Элой со всех ног бросился домой.
Чем ближе Элой подходил к дому, тем медленнее становился его шаг. Вокруг лежали сплошные развалины. С замиранием сердца юноша вышел на свою улицу и, все еще не веря глазам, застыл: от их маленького дома остался только фундамент. Где же мать, отец, брат?
— Все твои погибли.
Элой резко обернулся на старческий голос, раздавшийся за спиной.
— Да, да, сынок, погибли все, — печально кивал головою сосед, — и мать, и отец, и брат. Бомба угодила прямо в ваш дом. Мы по-соседски сделали, что смогли, похоронили, как положено по христианскому обычаю.
