А вечером, с наступлением темноты, жители и вовсе запираются накрепко и не высовывают носа ни на шум и фары проезжающих машин, ни на крики о помощи, ни тем более на выстрелы. Такое происходит два-три раза в неделю, и тогда поутру на соседнем пустыре обнаруживают тела: чаще всего молодых парней, иногда подростков, женщин, стариков, — обнаженные или в майках и шортах, всегда с теми характерными признаками, которым только не хватает подписи «Э. М.». Редко у мертвецов находятся родственники или знакомые. Обычно изувеченные неопознанные тела укладываются рядами в безымянные могилы в дальнем углу кладбища. То ли сходство с тем, что выходит из-под рук мясников, то ли отсутствие свойственной даже покойникам индивидуальности вдохновили чей-то могильный юмор, но находки на пустырях называют здесь «презунто» — ветчина.
Я ездил по тем местам, где «эскадрон» оставляет свои жертвы, но, сколько ни пытался беседовать с обитателями лачуг, ничего от них толком не добился. С неохотой подтверждалось лишь периодическое появление презунто — и только. Зато однажды в «Жорнал до Бразил» мне попался репортаж на целый разворот, озаглавленный «Город живет в страхе». Бразильцы на редкость жизнерадостный народ, в особенности жители Рио-де-Жанейро, и поэтому было странно читать их откровения корреспонденту, который в весьма натуралистических деталях раскрывал смысл заголовка.
В тот день, сидя у окна, я просматривал прессу. Напротив, на другой стороне узкой улочки, с визгом поднялись «персиянки» — так в Бразилии называют особого рода жалюзи, козырьком закрывающие окна. Семья соседа собралась за праздничным обедом. Черная служанка вносила блюда. Хозяин сидел ко мне боком, упираясь животом в край стола. Хозяйка, в светлой и необыкновенно воздушной кофточке, раскладывала по тарелкам мясо под соусом. Шестеро очаровательных детей болтали так звонко, что отдельные реплики мог разобрать и я. Картины, картинки и картиночки на стенах и хорошая икебана на мраморном столике в углу завершали впечатление состоятельного и уютного бразильского дома. То, что сосед мой служит в полиции, я узнал, встретив его однажды в мундире. Обычно он ходит в штатском.
Мой бразильский коллега и приятель Отавио Морейра знал о работе военной, гражданской, транспортной, юридической и прочих родов полиции все. Будучи как-то у меня в гостях, Отавио увидел в окне напротив соседа и кучу домочадцев. Эта картина настроила его на лирический лад, хотя в Словах Отавио осталась ехидинка, которая всегда проглядывает сквозь бразильскую сентиментальность.
