Ну, и нечего беспокоить отческое сердце. Дней через десять — на Деризе. Там, на берегу зеленого моря, студенческая братия во всю отожжет по клубам, предаваясь взрослым удовольствиям, мысли о которых будоражили сердце императорской дочки приятным волнением. И Джим обещал приехать… Лонни перевернулась на живот, сведя бедра сильно-сильно от нахлынувшего приятного чувства.
Раздалась мелодичная трель, словно колокольчик настукивал чудную мелодию. Она все развивалась и развивалась, не повторяясь в тактах.
Отец улетит по делам сразу после завтрака, нужно же уделить старичку дочернего внимания…
Лонни ловко спрыгнула на пол и принялась заплетать в косу пшеничный пышноцвет. Не удержалась, подбежала к кровати, провела пальчиком по управляющему сенсору и посреди комнаты выросло большое голографическое зеркало. Девушка изогнулась перед ним, подставляя то ягодицы, то бедра, придирчиво разглядывала линию, переходящую в упругий животик, потом выгибала шейку как можно дальше назад, чтобы через секунду повернуться грудью — не заметно ли, что они чуть-чуть разнятся размерами. Лонни была хороша и прекрасно это знала. Подростковый период уже совсем закончился и принцесса расцвела, словно красивейший клавский цветок, лучась здоровьем и сексапильностью. А самое главное — в каждом движении, мимике лица, в каждом взгляде чувствовалась дорогая порода. Императорская дочка, как породистая кобылица блистала экстерьером. Интерьер, впрочем, тоже был под стать. Она училась в наиболее престижном университете, который находился не где-нибудь, а на Деризее. Увлекалась музыкой, рисованием. Гоняла на трековых спорткарах и пневмобайках.
Но бОльшую часть ее пытливого ума занимала история.
Тайны древности завораживали пытливый внутренний мир юной особы, она посетила практически все музеи, что можно найти в Ближних Галактиках, месяцами пропадала на раскопках какой-нибудь тьмутараканской виллы на планетке, которая была колонизирована одной из первых.
И изучала древнюю каллиграфию.
За последние четыреста лет, пожалуй, ни один человек не изобразил ни одной буквы иначе, как нажатием на клавишу, сенсор или мысленным посылом. Да и письменная речь изменилась до неузнаваемости. Слова давно уже изображаются пиктограммами, иероглифическими сокращениями и мнемоническими формулами. Технологии передачи изображения достигли совершенства и слово проще передать наглядно, чем складывать из допотопных значков. Нельзя сказать, будто алфавит совсем канул в лету, нет, им пользуются, но очень ситуативно, дополняя картинки и звуки.
