Силантьич хотел услышать эхо, шорох всполошившихся птичек, любой живой звук в ответ…
Но сегодня подобная роскошь явно предусмотрена не была.
Пустота развернулась перед глазами стремительно, вычеркнула деревья и прочую геометрию из осознания, обнажила внутреннему взору, что из живности здесь, похоже — только сам Силантьич.
— А куда все подевались, нах… А где все?!!! а?…
Егерь встал на затекшие ноги и, ступая походкой зомби, устремился вглубь леса.
Он по-медвежьи вываливал ноги, ступал грузно и все прибавлял ход. Вскоре толстячок почти бежал и смешно размахивал руками, тряс винтовкой над головой и атукал сиплым голосом, как заведенный.
Силантьич был бы счастлив вылетевшему из-под снега тетереву, всполошившемуся воронью, затараторившей тревогу сойке, припустившему вдоль ложбинки зайцу, переполоху поднятых на крыло куропаток… Но ничего не было. Совершенно. Лес вымер исполинским мором, не пощадившим живых.
Егерь упал на колени и принялся с остервенением разгребать снег, пробиваясь сквозь пушистость вглубь наста до корки льда, и дальше — до матушки земли…
Что он пытался найти — спроси и не ответил бы…
еще раньше
Цилиндрическая прозрачная капсула была столь правильно высветлена светильниками, расположенными вдоль обода, что возникало нелогичное ощущение уюта. Наверное, еще и потому, что никакой звук из забортной темноты не пробивался, а внутри все молчали.
Человек с надменно-волевым взглядом, сидевший посередине длинной стороны овального стола положил обе ладони на приятную кожаную подкладку, которая была, кстати, исключительно у него, из десятка собравшихся, и усмехнулся.
— Так!.. Пусть против кто-то скажет. А то в ушах сладко, до приторности…
Он цепко пробежал насмешливым взглядом по присутствующим и удовлетворенно отметил, что болванчика исполнил каждый — никто не осмелился сидеть с прямой головой.
Только лысоватый мужичонка чиновничьего вида и купеческой холености, в парадоксальном, для него, мундире маршала, вскочил идиотом. И напрочь сломал идиллическое иллюзорное ощущение всемогущества, от которого Главный получал неизъяснимое удовольствие, и за которым — гонялся повсюду, никак не мог наесться до сыта.
— Осмелюсь доложить! С Вашего разрешения! — Большелобый чиновник вытянулся во фрунт, что выглядело крайне комично при его неловкости.
Главный поморщился.
— Я хотел оппонентов послушать… Вам, что, лень в оппозицию поиграть пять минут?.. — Предводитель уничижительно разглядывал колхоз.
