Мы побывали на известном целлюлозном комбинате. Видели, как перемалываются в гигантских дробилках стволы деревьев, видели нежную мягкую целлюлозу, которая идет на изготовление кордов для шин. Нам показывали очистные сооружения и отстойники, в которых бурлила бурая вода, резко пахнущая скипидаром, потом резервуары биологической, химической очистки. Эти сооружения трудно было обойти пешком, и мы переезжали от одного к другому на машинах. На берегу Байкала мы увидели естественные отстойники, похожие на пруды, и, наконец, заслонки, через которые шла очищенная, отстоявшаяся вода. Сотрудник комбината, сопровождавший нас, наполнил этой водой пробирку и показал на свет. Вода была чистой, прозрачной. Наш комиссар отпил полпробирки. Вода, видимо, не имела никакого вкуса, но Валерий Александрович непроизвольно сморщился, ведь совсем недавно он видел ее грязной. Мы рассмеялись. «Нормальная вода и ничем не пахнет», — сказал Азубков.
Мы сидели на берегу Байкала, в том самом месте, где в озеро сбрасывается вода после очистки. Это была все-таки не байкальская вода, она больше походила на речную; на камнях росли скользкие водоросли. Говорят, эти места облюбовали любители-рыболовы. И хотя сброшенная вода — это лишь ручеек в байкальском море, в перспективе комбинат должен перейти на замкнутый цикл, то есть отходов не будет вообще.
Ехать на БАМ, в Тынду, мы уговорили нашего командора не по дорогам-лежневкам, которые летом труднопроходимы, а по Якутскому тракту.
...Белый город расположился в котловине и взбирается уступами на горы. Кварталы коттеджей и щитовых домов сменяются прочно вросшими в склоны бетонными громадами; на улицах можно увидеть и вагончики, и дома в виде больших цилиндрических бочек, какие используют полярные экспедиции.
Вероятно, их доставили сюда геологи или изыскатели. На железнодорожной станции толкутся составы, клацает железо буферов и сцепок.
От Тынды мы, оставив машины, поехали на дрезине. Рельсы, уложенные на свежей насыпи, белой ниточкой пересекали болота — ярко-зеленые, рыжеватые, с бурыми плешинами. Чахлый лиственничник стоял редкой щетиной, усохшей по краям болот. Дорога шла на Беркакит. Нарушая однообразие бескрайних пространств, поднимались светофоры. На разъездах стояли составы, груженные щебенкой, путеукладчики. Выходили к рельсам стрелочники, поднимали флажки, иногда слышался гудок тепловоза, небольшие бригады молодых ребят и девушек работали на подсыпке путей. На стальной магистрали начинала пульсировать жизнь.
