Вокруг Света 1977 № 08 (2443) | страница 10
Но время не ждет. Оно ранит, разрушает, превращает в прах то, что когда-то было творением рук мастера. Оно не хочет считаться с человеческим равнодушием...
Идея сохранения самого ценного в культуре народов Приангарья не замкнулась на Иркутске, а шагнула от Иркутска к Братску, от Братска к Усть-Илимску, от Усть-Илимска к будущему Кодинску. И кто знает, может быть, со временем в связи опять же со стройкой ГЭС на среднем Енисее, она найдет свое завершение в Енисейске, городе, включенном в список исторических городов.
Эту мысль развивал Октябрь Леонов, и она показалась мне интересной, потому что при ее воплощении весь район Приангарья, приобретя со временем новый индустриальный облик, не потерял бы связь с Приангарьем прежним — краем охотников, рыбаков, земледельцев, краем очень своеобразным, хотя бы в силу своего прошлого. С середины XVIII века, когда Московский тракт дошел до Иркутска и трудный путь по Ангаре через пороги и шиверы был заброшен, Приангарье оказалось как бы изолированным от мира. Население, русское и местное, стабилизировалось, притока извне не было. Эта изоляция во многом способствовала сохранению в культуре и быте многих архаических черт XVII—XVIII веков и возникновению своеобразного ангарского типа «поселья» со своими этнографическими особенностями. Оно дошло и до нас, это прошлое Приангарья, но время стремительно отодвигает его в небытие.
За Кежмой река стала мощнее, берега поднялись, ощерились скалами. Вода темная, глухая, с водоворотами. Лилово-желтые сопки, лиловые тучи, желтые острова...
Молодое веснушчатое лицо нашего капитана непроницаемо, и в этой отчужденности ощущается напряжение. Саня, он же Александр Павлович Данилов, плавает не первую навигацию, но этот участок Ангары с Аплинским порогом ему проходить еще не доводилось. Игренькина шивера, Курейская, Ковинская, Аплинский порог, шивера Медвежья, Косой бык — трудный предстоит путь.
Приближаемся к Курейской шивере. Четко видна ее граница: гладкая синяя вода словно обрезана — начинается темная полоса с бурунами. Капитан по-прежнему молчит, лишь изредка оглядывается назад — отмечает береговые приметы, что-то прикидывает. Справа возникает резкий обрыв скалы. Впереди — черная вода с пенистыми крутыми гребнями и водоворотами — уловами. Лодку бьет о борт катера: скорость воды на Аплинском пороге 4,2 метра в секунду. Капитан вытер рукой пот со лба, надвинул кепку по самые брови — и снова веснушчатые пальцы легли на штурвал, а глаза щупают быстрину. Николай Фаддеевич, моторист, рядом с капитаном. Он тоже молчит, всматриваясь в дальние бакена так, словно от них что-то зависит... Позже, когда прошли Аплинский порог и пришвартовались к наливной барже, Саня, счастливо улыбаясь, сказал: «Еще раз-другой пройду, страх как рукой снимет».