Нет, люди тут никогда и не жили. До недавних пор и кочевники не показывались здесь. Непонятные и мрачные вулканические останцы отпугивали аратов от этого района высокогорной степи. Пастушьи тропы обходили его — зачем на немеряных степных пастбищах запускать скот в лабиринт скудных и мрачных «чертовых» угодий?
На острой вершине пористой глыбы, опутанной ржавыми кустами-деревцами, громоздилось что-то определенно железное. Ноздреватый и черный, как метеорит, останец венчала... кровать с сеткой. Надписи — монгольской вязью и по-русски — извещали: «Отель «Эрдэнэт».
Где-то тут дорожники обосновались долгим лагерем, а когда собрались двинуться дальше, вскинули на останец износившуюся кровать — «Мы здесь были, чай-кумыс пили»...
От «гостиницы» до города Эрдэнэта еще десятки километров. И перевалы...
Для Константина Климовича (он тогда возглавлял отряд молодых советских строителей) часы дороги — часы неуходящих забот. Он по-хозяйски оглядывал сошедший в кювет прицеп с кирпичом:
— Не успеют дотемна в город, придется разгружать, так не вытянуть.
И не уставал показывать:
— Здесь зимой на лыжах катаемся. Снегу в долинах хватает. Пурги здесь страшные. И особенно к концу зимы. В тот год — я только приехал — уже в мае—июне страшные бураны с дождем, с гололедом накинулись на пастбища в горах. А овцы как раз окотились — много молодняка, скот поднялся на пастбища. Дали тревогу, все пошли на помощь аратам. Самолетами, вертолетами, а где машинами доставляли корма. Несколько суток возили. Тысячи людей были этим заняты. Подсчитали, говорят, погибло три тысячи овец. Много? Смотрите — сколько в этой отаре?
Действительно, сколько овец в той отаре, что покрыла сероватой пеной просторное днище ложбины? Тысяча, две? Или в этой, что перекатилась через увал километровым облаком?
— Здесь ясно видишь силу природы. Она не только злая — щедрая, богатая. И трудная. Землю за зиму на открытых местах — а где тут не открытые? — до двух-трех метров прохватывает. Три дня назад ехал, снегу было... Но он не хранится долго — видите, парит как? Солнышко, как у нас на юге, широты ведь ростовские. Снег не успевает таять, «высыхает». День-другой полежит — и дрожит дымка, марево течет над землей. И так даже зимой. Снежного одеяла не получается, зябнет земля. Совсем оттаивает лишь к июню. Дороги плывут. И без перехода почти — пыль, при степных ветрах — пыльные бури.
Телеграфная линия резала расстояния напрямую. Шоссе же крутилось, хитрило, обводя сопки. И вот наконец вскинулось на горб перевала. Теперь уж Эрдэнэт не за горами, а за долами. Серебристые великаны ЛЭП отшагивали последние километры своего пути из Забайкалья, от Гусиноозерской ГРЭС. За рекой сверкнули рельсы железной дороги. Кубами громоздились на товарной базе контейнеры, тянулись гряды кирпича и панелей. Под горой с корявым леском на вершине сияло стеклами управление Медьмолибденстроя.
