Асатиани вскочил, бросился к двери каюты. Она была заперта снаружи. На крики никто не ответил.
Утром сейнер снова вышел в море. Дверь приоткрылась, и рука капитана, которую Асатиани запомнил по украшавшим ее четырем массивным перстням, просунула в каюту тарелку с едой.
— Что это значит? Немедленно откройте дверь!
— Спокойно, хозяин, спокойно, — раздался голос капитана, — еще день-другой, и мы займемся вашим делом.
— Я требую, чтобы меня выпустили из каюты.
— Боюсь, что вы будете вмешиваться в наши маленькие хлопоты. А мне бы не хотелось этого. Лучше подумайте, что вы желаете съесть и выпить за обедом. Клянусь, я угощу вас не хуже, чем в парижском ресторане. Вино выделю из собственных запасов.
Асатиани улегся на койку и закурил. Волны хлестали сильнее, чем прежде: наверное, усилился ветер. На полном ходу сейнер шел в неизвестном направлении.
Еще трижды он приставал к каким-то берегам. Снова шлепали по палубе босые ступни, громыхали ящики, злобно ругался капитан.
На четвертые сутки дверь каюты оказалась открытой. Капитан сидел на палубе в парусиновом шезлонге и созерцал горизонт в бинокль.
Увидев Асатиани,. капитан невинным голосом произнес;
— Вам повезло, хозяин. Час назад мы обнаружили флотилию сардинников. Хотите взглянуть? — и протянул кинорежиссеру бинокль.
В мареве расплывались контуры десятка юрких суденышек.
— Скоро мы их догоним, — продолжал марокканец. — Вы довольны?
Такой наглости нельзя было не удивиться.
— А что, если я расскажу о ваших контрабандных делишках в Танжере? — спросил Асатиани.
— Все мои матросы присягнут, что у вас был острый приступ морской болезни. Кроме того, для таможни необходимы улики, а на судне нет ни одного грамма предосудительного груза.
— Да, вы ловкач, ничего не скажешь, — вынужден был признать Асатиани.
— Это необходимо в моей профессии. А то пришлось бы мне ловить сардины вместе с этими беднягами. Однако успокойтесь, хозяин. Все, о чем мы договорились, будет исполнено.
И контрабандист сдержал слово. Он показал чудеса морского искусства, лавируя между судами, которые снимал Асатиани.
Когда сейнер причалил в Танжере, Асатиани протянул капитану условленную плату — пятьдесят долларов.
— Нет, нет, совсем не надо, — капитан отодвинул деньги. — Вы расплатились своим пропуском. За эти четыре дня я заработал достаточно, полсотни, пожалуй, пригодятся и вам, — и мрачная разбойничья физиономия марокканца внезапно расплылась в улыбке.
