— Мат, — объявляет он.
Так, выигрывая партию за партией, Себальд неожиданно становится победителем турнира. Получая первый приз — ценную индийскую табакерку, Себальд смущенно доказывает:
— Это, право, незаслуженно. Я ведь почти не играю в шахматы. В юности мне объяснили правила игры. Я запомнил несколько дебютов. Теперь я воспользовался ими, а дальше работали просто логика и изобретательность.
Порт-Саид, потом Коломбо и Саланга Здесь пассажиры спускаются на берег. Огромные древние храмы, старинные дворцы, а рядом жалкие хижины, боязливые, голодные взгляды.
— Когда-нибудь мы разворотим этот мир! — бормочет Себальд.
И снова волны бережно покачивают пароход, и в дымной дали возникает белая пена прибоя и яркая зелень Суматры. «Принцесса Юлиана» бросает якорь далеко в море против города Белаван, в нем нет гавани, чтобы принять океанские корабли. В город Рутгерсов доставляют на катере.
Последний этап пути — поездом в глубь острова до города Медан. Здесь резиденция нового директора управления.
Из распахнутых окон единственной гостиницы Медана, где предстоит провести первую ночь на Суматре, несутся громкие возгласы, пьяные песни, звон стаканов. Рутгерсов встречают дружным «халло!». Их окружают нарядные дамы, обнимают мальчиков, суют им лакомства, фрукты.
Встретив удивленный взгляд Себальда, кто-то объясняет:
— Сегодня хари-безар.
— Хари-безар, хари-безар! — подхватывают со всех сторон. — Мы вас не отпустим, мейнхеер.
— Мы устали, жене и детям нужен отдых, — убеждает Себальд.
Беременность Барты уже заметна, и перед ней расступаются. Но вокруг Себальда кольцо людей.
— Вы к нам на работу, мейнхеер? Замечательно. Ваш приезд вы должны отпраздновать с нами, ведь сегодня хари-безар.
— Раз в две недели мы приезжаем сюда с каучуковых и табачных плантаций. Хоть на один день увидеть европейцев, культуру, забыть о ленивых туземцах, которых заставляют работать только угрозы и кнут.
— Ваше здоровье, инженер. Давайте кутить. Утро не скоро, и денег хватит. Платят здесь хорошо.
Себальд присаживается к столу. Через полчаса ему удается подняться к себе в комнату.
— Это хари-безар, Барта, — объясняет он. — Постарайся уснуть.
До рассвета идет пьяный разгул, пока, наконец, «цветные» шоферы и слуги не усаживают своих белых хозяев в автомобили и экипажи. Через две недели господа соберутся снова.
Дети и Барта уснули, а Себальд не может сомкнуть глаз.
«Угрозы и кнут… Какая мерзость! Люди озверели. У меня этого не будет…»
