В другой раз мы посетили общежитие иммигрантов близ Порт-д"Экс. В трех крохотных грязных комнатенках в подвале без бкон ютилось шестнадцать человек. Но даже такое жилье стоит недешево. В этом подвале нам рассказали историю о том, как поблизости на улице нашли труп иммигранта и как полиция заявила, что он выпал из окна общежития! Рассказ прервало появление хозяина, который стал вопить, что это общежитие только для приезжих рабочих, только для них, и посторонним лучше побыстрее убраться отсюда. Мы не были рабочими, и, следовательно, нам здесь было не место. Так закончилась наша единственная встреча со знаменитыми содержателями ночлежек.
Грязь и нищета Порт-д"Экс особенно оскорбительны для человеческого достоинства по сравнению с Рогатыми кварталами, которые его окружают. Для марсельцев он — рассадник холеры и, что еще хуже, потенциальных бунтарей. Хотя алжирцы и являются неизбежным злом, говорят они, зачем разрешать им поганить город? А один депутат-француз заявил, что алжирские кварталы — это гангрена, и единственный способ покончить с ней — отсечь пораженное место. Отсечение гангрены, конечно, придется по душе группе господ из «Комитета защиты Марселя», который возник сразу же после смерти Жерлаша. Комитет занимает небольшую комнату на Рю-Канебьер. Стены — голые, лишь на одной красуется плакат: «Остановите иммиграцию дикарей!» У всех членов комитета мясистые носы и злобно поджатые губы. Они выглядят внушительно, пока сидят, но когда встают, то оказываются все, как на подбор, маленького роста. Посетив комитет, я вспомнил светлые новые учреждения в Алжире и аккуратных сотрудников, обсуждающих животрепещущую проблему: как повысить благосостояние своей страны. Но их глаза загораются гневом, когда они видят, что в Европе расисты продолжают гнуть свое.
— Не пора ли заключить мир? — спросил я.
— Вы что же, хотите, чтобы мы разрешили унижать себя? — услышал я в ответ.
Мне нечего было возразить.
Брюс Чэтвин, английский журналист
Сокращенный перевод с английского И. Степановой
Все же дьявольски холодно ночью в горах. Как будто и нет знойной весны там, внизу, лишь в часе ходьбы от этой сырой, промерзшей пещеры с жестким инеем на стенах.Каселла выругался, но, спохватившись, в испуге зажал рот одеревеневшими пальцами и искоса посмотрел на попутчика.
К счастью, тот безмятежно спал. «Молодой, кровь горячая, мороз ему не страшен», — большим глотком обжигающе холодного вина Каселла пытался заглушить закипавшую в нем зависть к попутчику. Вино приятным теплом наполнило желудок, каким-то уютным блаженством ударило в голову. Каселла пониже натянул подол сутаны, закрыл глаза. Но сна не было. «Какой уже день так», — безучастно подумал он, вслушиваясь в плотный мрак ночи. Так и есть. Страх его не был никчемным — из темноты донеслось жуткое завывание шакалов. Все эти дни они преследуют Каселлу и его спутника. Какой тут может быть сон, когда каждая ночь — это мучительная борьба с собственным страхом.
