Людям удалось чуть укрыться от пурги, прилипнув к скалам. Иван Гуляев смотрел на серп перевала и кричал спутникам:
— Красота какая! Здесь дворец возведем, там полигон...
Но его не слышали — мешал ветер. Он был так похож на тот, что схватил его парашют и вынес на бетонку! Только с этим Гуляеву нужно было обязательно справиться.
«Луноход» вылез на перевал, освещенный светом прожектора. Мечутся плотные снежные флаги, путаются в проводах, поросших толстым слоем изморози. Ну и наплел Гуляев стальных сетей для ветра! Скоро тому негде будет развернуться.
Обнявшись, на мгновение прячем с Гуляевым друг друга от ветра.
— Дом-то где?
— Сейчас найдем! — кричит мне Гуляев прямо в ухо. Иду за ним следом по лабиринтам сугробов и только через некоторое время догадываюсь, что идем-то мы по самой крыше дома: постарался ветер, поработал, весь снег со склонов сюда поперетаскал.
Яркий свет на мгновение ослепил. В доме щедро натоплено и так тихо, что поначалу мне кажется, будто я оглох. Наконец-то можно сбросить с себя сырую мерзлую одежду, вытряхнуть из валенок снег и выпить огромную кружку крепкого чая. Но от чувства высоты, от ее непривычной тяжести сразу не избавиться. Одышка, пересохшее горло, кислый вкус на губах и тупой стук в висках — это все высота. Для акклиматизации даже привычному человеку нужен день, другой...
В доме все по-старому. Вот только валенок, что сохнут у лечи, стало больше, чем в прошлый мой приезд.
— Ну как там, на «большой земле»? Давай выкладывай новости.
Я молча достаю из рюкзака тополиную веточку.
— Ух ты, в парнике, наверное, выращивал.
— Нет, всамделишная.
Веточка переходит из рук в руки, зимовщики держат ее так бережно, словно она сделана из хрупкого стекла.
— И сколько он у вас гостит? — спрашиваю я.
— Ветер?! Почти трое суток. И до сих пор перебеситься не может. Сусамырский! Долго мы его ждали... — У Ивана темные круги под глазами, осунулся, скулы стали еще острей.
— На одном кофе опять сидите. Все вам некогда. Вот пироги.
— За пироги примемся, когда сусамырский уймется. Зайдем-ка в лабораторию, — Иван поднимается, проходит в соседнюю комнату.
— Ветер юго-восточный, 23 метра в секунду с порывами, — говорит Сергей Коблов. Он дежурит у центрального пульта.
— Хорошо, еще одну серию проведем.
— Нагрузка, какая нагрузка на малом участке?
— Нет нагрузки, опять провода порвало.
— Черт... а на большом?
Все зимовщики толпятся в лаборатории, с пола до потолка заставленной приборами, которые способны чувствовать даже самое слабое прикосновение ветра к опорам и проводам.
