— Стареть я начал, — жаловался Тандел Джобуа, — раньше, бывало, каждый день по 100 килограммов чайного листа собирал, а теперь дай бог, если шестьдесят...
Эти сетования почти столетнего человека — вовсе не кокетство, если принять во внимание, что труд и само отношение к нему являются у абхазцев, несомненно, одной из причин долголетия.
Начав трудиться в ранней юности, как это принято, повсюду в сельских местностях, они заняты в основном одним и тем же видом физической деятельности в течение всей своей жизни. В поездках по селам Абхазии я очень часто встречал стариков, работавших на чайных плантациях. И многим из них действительно перевалило за сто. Конечно же, им не устанавливали нормы и не призывали к труду — в этом просто не было необходимости. Напротив, это они чувствовали необходимость выйти в поле. Труд стал как бы одной из функций их организма, способствующей нормальной жизнедеятельности. Нарушить эту функцию — означало бы сломать выработанный многими десятилетиями ритм организма. Поэтому, даже перестав работать в колхозе, старый абхазец не нарушит этого ритма.
Словом, с ними не происходит того, что на языке геронтологов довольно жестоко называется «пенсионным банкротством» — весьма распространенная в городских условиях причина внезапного ухудшения самочувствия многих пожилых людей, прекративших трудовую деятельность и не нашедших для нее посильной замены.
Однажды в начале нашего путешествия Генри сказал мне:
— Наш век породил термин «некоммуникабельность», и он особенно жесток к старикам. Как часто они обречены на забвение и равнодушие даже со стороны собственных детей, которым не хватает времени, а порой и желания отдать немного сердечного тепла своим старикам. Как в древней Спарте, мы сбрасываем их в пропасть — в пропасть нашего равнодушия...
На земле Абхазии эти слова прозвучали бы кощунственно. Здесь не существует ни скрытого, ни тем более явного понятия «человек, слишком зажившийся на свете». И в 100 и в 120 лет абхазцы не чувствуют себя обузой ни в семье, ни в обществе. Напротив, на старца смотрят с глубоким уважением, как на хранителя мудрости и знаний, опыта, традиций и обычаев предков, как на основу и стержень семьи, которая здесь может насчитывать и пятьдесят человек. В его присутствии молодые высказываются в последнюю очередь, к нему обращаются за советом, ему же принадлежит решающее слово в спорных делах. Почти в каждом абхазском селении существует своего рода арбитраж — совет старейшин.
