Я здороваюсь с «тихим человеком» и поздравляю его с тем, что его дети и внуки так хорошо воспитаны и живут так же достойно, как некогда жил он. Переводчик излагает мои слова папуасам.
Аудиенция окончена. Мы расходимся: я в хижину, а они в свою деревню в долине, которая еле виднеется где-то далеко внизу под нами...»
«Смеющаяся смерть» в племени «Морщинистых»
Первые врачи, исследовавшие болезнь куру, доктора Зигас и Гайдусек назвали ее «смертью от смеха», потому что больные зачастую издают звуки, напоминающие смех. Однако на местном наречии слово «куру» значит скорее «смерть от ужаса» или «смерть от холода».
Признаки болезни всегда одинаковые: человек перестает владеть своим телом, ему становится трудно садиться. Он слабеет, передвигается с трудом. Через некоторое время он уже вообще не может двигаться.
Предполагают, что куру появилась среди «морщинистых» лет тридцать пять тому назад. В то время о существовании племени не знал ни один белый. А докторам Гайдусеку и Зигасу необходимо было установить не только, что такое куру, но и как давно появилась она среди «морщинистых».
Работа была тяжелой, ибо, естественно, никто из «морщинистых» никогда не вел никаких записей и никто из них не знал своего возраста. Здесь, недалеко от экватора, где целый год дни одинаковой длины, не знают даже времен года. Понятие времени папуасам почти неизвестно. Различают только день и ночь.
Если вы спросите у «морщинистого», как далеко до соседней деревни, он — если хочет сделать вам приятное — скажет (даже если это совсем не так), «мало идти — дорога»; если он в плохом настроении, то вы услышите: «долго идти — дорога», хотя идти-то не больше часа.
Самое точное, что вы сможете узнать, это что в деревню можно попасть до захода солнца. Но и таким данным доверять нельзя, потому что, возможно, ваш собеседник и вправду добрался до деревни за день, но забыл вам при этом сообщить, что большую часть дня провел у своего двоюродного брата в деревушке по пути.
Единственная веха времени в племени «морщинистых» — «огород», то есть время, которое проходит от сева до сбора урожая. Иногда «огород» может протянуться в год. Иногда больше. Для банановых плантаций четыре-пять лет, а для маниоки зато всего четыре месяца.
Когда доктора спрашивали у «морщинистых» возраст их родителей, те, понятно, не знали этого. «Были ли у отца зубы, когда он умер? Подумай хорошенько». Папуас поднимается, бежит в мужской дом и возвращается с черепом. «Вот сколько зубов было у отца». Но и этот способ оказался ненадежным, потому что у большинства «морщинистых» зубы на удивление хорошие.
