«Богачом», — ответил гончар и тотчас стал богатым. Но одолели его заботы богатства, и однажды пожелал он стать королем. И стал.
Летом, разморенный жарой, он подумал, что неплохо бы стать солнцем, чтобы палить зноем других. И тут же стал солнцем. Но солнце закрыли тучи, и ему захотелось стать тучей. Став тучей, гончар, гонимый ветром, был занесен невесть куда и пожелал стать ветром. Вот дует он изо всех сил в лицо земли, но ему мешают горы. «Хочу быть горой!» — кричит и в тот же миг окаменел. На этом закончилась нить чудес, ибо жадный гончар уже изрядно надоел доброму духу. И остался он навсегда горой...
В поисках глины люди разрыли нутро новорожденной горы и услышали стоны. «Что это?» — спросили они. «Голос земли! — ответил кто-то невидимый и добавил: — Послушайте его!» Люди брали ком глины и подносили к ушам. Глина говорила. Но недолго. Когда замолкала, люди снова месили ее, чтобы услышать слова, и глина говорила. Каждый новый кувшин или миска рассказывали о чем-то новом... И рассказывали, наверно, так прекрасно, что люди придумывали десятки и сотни глиняных форм, чтобы услышать новые и новые чудесные истории. В их руках глина плакала, вздыхала, пела им о всех печалях и мечтах. Глазированная, украшенная рисунками, она оживала и пела от радости, приходила ночь, и все нанесенные на нее рисунки начинали играть. Рисунки шли как будто из другого мира, мира мечты. И это так гончарам нравилось, что они месили и месили глину...
О мастерстве обыршан и сегодня говорят в Румынии с восхищением. Действительно, то, что создают они, — подлинное искусство. Так, например, даже горшки — огромные горшки для свадеб, крестин, праздников — пузатые, с толстыми стенками, сделаны не на гончарных кругах, а слеплены вручную — так они гораздо прочнее; ручки их — будто упертые в бока руки, и сами горшки словно готовы пуститься в пляс. Внутри кувшинов звенят глиняные бусы, специально положенные туда «для музыки». На горлышке у них ожерелье из белых, изогнутых зигзагом линий.
Местные жители уверяют, что в этих кувшинах, украшенных изнутри и снаружи, вода из горных источников может храниться годами, не меняя вкуса. Их устье — будто уста человека. Одни как будто насвистывают, другие удивленные, будто произносят большое «о».
На рынке можно увидеть группы кувшинов, расположенных по росту, будто целые семейства: отец, мать и дети. Так оно и есть: большие кувшины покупают родители, средние — девушки, а маленькие — дети, которые гремят ими до тех пор, пока родители не наполняют кувшинчики медом или лимонадом. Кувшины и кувшинчики... Уставленные рядком на рынке или во дворе гончара, они образуют мозаику различных форм и расцветок. Обыршийские крестьяне говорят: «Расцвела земля мисками». Одни из них напоминают полураспустившийся цветок, другие — радужное крылышко бабочки, третьи — какого-нибудь зверька. Среди них глиняные свирели; словно змеи, курительные трубки с головой дракона, копилки-собачки, поросята, котята, белочки со свистком на хвосте; будто застывшие в полете птицы с распростертыми крыльями и даже глиняные человеческие головки, также служащие горшочками.
