Нималавенкайя, по-стариковски покряхтывая, поднимается и выходит из хижины. Я иду за ним. Из темноты навстречу нам выступают несколько человек. Я сразу замечаю гибкую фигуру юноши. На нем ничего нет, только на бедрах неопрятный лоскут.
— Наш старейшина, — говорит Нималавенкайя.
Старейшине от силы лет двадцать пять. Руки старейшина держит почему-то за спиной. Потом, очевидно решившись, протягивает мне обод от барабана.
— Это что? — не сразу понимаю я.
— Барабан, — тихо говорит старейшина.
— Ну и что? — снова недоумеваю я.
— Барабан, который не звучит, — и опускает голову. Потом встряхивает буйной шевелюрой и говорит быстро и горячо, боясь, что его могут перебить и он забудет о том, что хотел сказать. Его жесты выразительней и красноречивее слов. — Раньше в каждой хижине янади был барабан. Они звучали по всей округе. — Старейшина бьет по ободу. — И все знали, что это янади. У нас есть пословица: «Для янади барабан, что вода для рыбы». Наши предки пугали барабанным боем диких зверей, а потом били в барабаны и танцевали. А что осталось теперь у нас? — Он поднимает обод над головой. — Один обод. У нас нет денег, чтобы достать новую кожу для барабана. Она стоит дорого.
И стоящие вокруг люди как эхо повторяют:
— ...дорого.
Теперь я вижу, что янади у хижины старика набралось много.
В темноте какой-то детской печалью светятся их глаза. И сами они напоминают мне детей, которые жалуются взрослому и просят его им помочь.
Но старейшина как будто угадывает мои мысли.
— Нет, — твердо говорит он.— Нет, мы не просим у тебя денег. Мы просто рассказываем тебе о наших бедах. Ты вошла в нашу хижину и сидела с янади. Поэтому я тебе все это говорю. Те, в городе считают нас неприкасаемыми. А мы — янади. Они не понимают этого.
— ...не понимают этого, — снова эхом отозвались остальные.
Я всматривалась в лица окружавших меня людей и задавала себе вопрос: что я о них знаю? То, что они принадлежат к племени янади? То, что их предки, протоавстралоиды, были первыми обитателями этой земли? Или то, что янади до сих пор умудрились сохранить элементы культуры каменного века? Нет, я о них знала и другое. Я знала и о том, что люди, стоявшие рядом со мной, добывали себе хлеб поденным тяжелым трудом. Они рубили дрова, подметали городские улицы, убирали особняки, ухаживали за деревьями и цветами в городских садах, крутили педали велорикш. Соседний малопонятный и враждебный им мир заставил их работать на себя. И они стали париями этого мира, этого города. Неприкасаемыми. Их заманили в западню, и только смерть вырвет их из нее. Но почему разорванный барабан оказался главным во всем этом? Почему старейшина начал именно с него? Почему он не сказал, что за свой труд они получают гроши? Что их обманывают и обсчитывают? Почему? И постепенно я стала понимать. Этот молчащий барабан превратился сейчас для племени в некий символ. В символ их трагедии.
