Тобало Варгас скинул оставшуюся на ноге туфлю и в чулках побежал вдоль забора, улыбаясь и приветствуя правой рукой зрителей. Когда он пробегал мимо нас, было отчетливо видно его посеревшее лицо с ввалившимися щеками, на котором улыбка скорее напоминала гримасу боли. Камзол его был весь порван и грязен, и золотое шитье потускнело от пыли. А левый бок, вплотную к которому проскакивал бык, — весь в крови.
— Как вам понравился бой? — обернулся незнакомец.
— Больше всего мне понравилось то, что матадор остался жив.
— Не забывайте, что матадоры рискуют не зря. На мадридской арене через два года можно стать миллионером. Тобало Варгас знает, на что идет.
Гнусаво пропел рожок. На арену выбежали ловкие, как гимнасты, бандильерильеры. Они по очереди приближались к яростно метавшемуся быку, откинувшись назад, сводили над головой руки с двумя зажатыми в них метровыми, острыми; как гарпуны, бандерильями и бросались навстречу, казалось бы, неизбежной смерти. Но в тот момент, когда рога быка почти касались живота, бандерильер резко наклонялся вперед, вонзая в спину быка бандерильи, и уходил от рогов в сторону. Один оказался чересчур осторожным, он метнул бандерильи издалека, и одна скатилась на песок, а другая повисла на боку животного, только пробив шкуру. Публика завопила, на арену полетели банки из-под пива.
Повисшие бандерильи подпрыгивали на боках животного, а те, что были воткнуты крепко, торчали кустом и с деревянным звуком стукались друг о друга.
Как только бандерильеры сделали свое дело, Тобало Варгас вышел на сверкающий золотистый песок, чтобы завершить свой триумф. Ему подали мулету — темно-красную маленькую тряпку с желтой подкладкой и шпагу. Шпага была слегка выгнута с тем, чтобы даже при скользящем ударе лезвие ее прошло вглубь и пробило легкие животного.
Матадор взял мулету в левую руку, но не смог ее поднять и помог правой. Выставив перед собой на уровне глаз шпагу, Тобало Варгас позвал быка.
— Вот так становятся победителями. Так добиваются успеха. Награда матадору — ухо быка. Еще лучше — два уха. Еще лучше — два уха и хвост. Но, я думаю, Тобало Варгас не будет претендовать более чем на одно ухо. И это уже блестящее признание, контракты и все прочее.
— А что он будет делать с этим ухом?
— Что захочет. Может, например, подарить женщине...
Я вспомнил про девушку и взглянул на нее. Она прижимала к груди черную треуголку и выглядела не лучше своего тореадора: землистое лицо и круги под огромными, лихорадочно блестевшими глазами. Уже ради нее одной страстно захотелось, чтобы бой скорее кончился. Я приготовился махать белым платком и орать «Pexo!», требуя таким образом награды победителю — дурацкое бычье ухо. Через секунду полетят на арену знаки признательности матадору: цветы, бутылки с вином, шляпы, — словом, все, что в атмосфере общего ажиотажа каждый сумеет найти или сорвать с себя. Я вытащил большой значок и приготовился метнуть его.
