Он стоял у своего бунгало, на котором было написано: «Руководитель эксперимента», высокий, сильный, темноволосый, с прищуренными голубыми глазами на загорелом лице. Его можно было снимать в кино, чтобы он играл самого себя, настолько его облик подходил к роли начальника экспедиции.
— Опыт руководства? Пятнадцать лет. Вот вы спрашиваете, что самое главное. Как вам сказать... Понимаете, наше дело связано с людьми. Чтобы они остались живы и здоровы — вот самое главное. И естественно, чтобы были результаты, чтобы наука двигалась дальше. Поэтому начальственных криков: «Быстрее, быстрее!» — у нас не бывает. Но, уж коли все готово и мы уверены, тут железные сроки, железная дисциплина, скучать никому не приходится. Я рад, что многое осталось позади, что сейчас у нас крепкий и умелый коллектив. Очень ценю наработанное умение. Пока все хорошо, наши акванавты могут праздновать дни рождения, искать в свободное время древние амфоры — вы слышали, тут все этим увлекаются. Но если вдруг что-то случится, я знаю, что могу положиться на Павла Боровикова как на самого себя.
К счастью, ничего не случилось.
Вечером по радио объявили:
«Завтра в семь часов утра состоится выход советско-болгарского экипажа».
За полчаса до этого объявления я была свидетелем спора руководителя эксперимента и его заместителя. Дело в том, что 33 часа — время, нужное для декомпрессии, — истекали уже нынче вечером. Естественно, что и акванавтам хотелось поскорее выбраться наверх, да и Ястребову было бы спокойнее: мало ли какой сюрприз еще может преподнести море. Но и Георгия Вылчанова можно было понять.
— Это окончание международного эксперимента, это праздник, — волновался он. — Мы приготовили красные гвоздики, утром приезжает телевидение. А вы хотите, чтобы они вышли в темноте, как бы между прочим...
Объявление по радио означало победу Вылчанова и полную и окончательную договоренность.
...Они выходили из люка один за другим: Любомир Клисуров, Никола Дуков, Александр Подражанский, Олег Куприков, Павел Боровиков. Лица их были слегка бледны, но, возможно, так только казалось по контрасту с лицами остальных участников экспедиции, успевших загореть до черноты под горячим болгарским солнцем.
Это был торжественный момент, и акванавты, понимая это, держались собранно и строго, как и подобало. И все-таки Саша Подражанский улучил минутку и озорно, как школьник на уроке, тихонько спросил:
— Чем это у вас тут пахнет? — И тотчас догадался: — А-а-а, воздухом...
