Плох здесь метод, точнее – отсутствие видения. Нужно учиться не писать, а видеть. Писать – это уже следствие. Эвсебио берет какой-нибудь предмет и всячески пытается его приукрасить... Это же трюк! Нужно подумать: «Как мне выразить это впечатление?» И образы родятся из той реакции, которую они вызывают в вас... Всегда исходите из впечатления. Тогда это не будет банальным... Посмотрите, как самые невнятные монологи у Достоевского выглядят логичными, необходимыми. Связь их чисто внутренняя... И интерес к ним не ослабевает... Невозможно создать живой персонаж, наделяя его достоинствами и недостатками и строя на этом роман. Его основа – пережитые чувства. Даже такое простое чувство, как радость, слишком сложно, чтобы его можно было придумать... Одна радость не похожа на другую. И нужно выразить именно это различие, собственную жизнь радости. Однако нельзя педантично ее объяснять. Необходимо выразить ее через ее проявления... Если же вы находите, что слова «радость» достаточно для того, чтобы передать со стояние вашего героя, это означает лишь, что герой ваш – бутафория, что вам нечего сказать».
Вот такой простотой и емкостью мышления обладает Экзюпери к двадцати трем годам. Можно подумать, он провел молодые годы не за штурвалом самолета» а в университете. А может быть, он и мыслит так ясно именно потому, что мыслит сам, без наставников, без нужды сдавать экзамены... Эти рассуждения Антуана – просто замечания по частному поводу. Правда, таких поводов представляется множество, и Антуан особенно гордится тем, что способен влиять на поступки людей, на их души.
Разве не лестно получить от товарища письмо с такими выражениями признательности:
«Я хорошо понял все, что ты мне сказал. Одинаково хорошо и то, о чем я впервые узнал от тебя, и то, что я смутно чувствовал в себе, а ты прояснил. Ты ведь умеешь думать и выражать свои мысли ясно и просто... Если бы ты знал, как я восхищаюсь той работой, которую ты проделал со мной, и ее результатом».
И Антуан, объясняя, почему он занялся воспитанием своего товарища, говорит:
«Я хочу видеть его живым человеком, а не книжным».
Это желание, во всяком случае в его первой части, останется навсегда любимейшим занятием Экзюпери, его главным промыслом на земле. «Видеть человека живым...» Желание далеко не всегда осуществимое. Но именно оно-то и движет поступками Антуана.
Рене де Соссин надолго останется другом Антуана, может быть, как ему будет казаться, последним другом, связывающим его со сверстниками из парижского «света». И все же именно ей суждено было выслушать самые горькие суждения Сент-Экзюпери о слое, в котором он рос. Нет, не социальные упреки, не противопоставление имущих неимущим лежат в основе его горьких суждений. Он и тут мыслит самыми общими категориями, стремится проникнуть в суть вещей. Он упрекает «людей света» в том, что они
