— Да, да, — понимающе кивнула мать. — Переменилась и я… Правда, не так, как всё вокруг, — не к лучшему, но стоит ли печалиться об этом, Алеша! — Она улыбнулась и провела ладонью по глазам сына, совсем так, как делала это давным-давно, когда он был еще мальчуганом и, не желая спать, приставал к матери со своими бесконечными «зачем» да «почему». — Приходит время, и люди стареют. — Медленно проведя ладонью по лицу сына, она опустила руку на его плечо. — Знаешь, вспоминая в эти дни об отце, я вдруг подумала: «Ну, а как наш сын? Таким ли он стал, каким хотел его видеть отец?» Вот я учительница, и не год, не два — тридцать лет. А не привыкла. Иду на урок азбуку втолковывать, а сердце нет-нет, да и прыгнет тревожно, точно это мой первый в жизни урок начинается… Вот ведь как… Ну, а ты? Судья! Над людьми! Понимаешь ли ты, как много тебе дано?
Алексей ничего не ответил и лишь тихонько наклонил голову.
Мать же, точно пожалев, что высказала сыну свою затаенную тревогу, улыбнулась и по-учительски нарочито строгим голосом стала выговаривать ему за какие-то сущие пустяки:
— Вчера смотрю, а он собрал целую ораву на дворе и давай их этому… — она покосилась на рапиру, — фехтованию обучать! А если глаз кто выколет? И это судья! Нет, забываешься ты, Алексей, вот что! — уже без улыбки, с осуждением взглянула она на сына.
— Виноват, виноват, — обнимая ее за плечи, сказал Алексей. — И верно, забываюсь.
— То-то. Ведь никакого покоя не стало! Только и слышишь: «Вон идет мать судьи Кузнецова» да «Вон стоит мать судьи Кузнецова»… Ну иду. Ну стою. Невидаль какая! Так нет — разговоры разговаривают. Уважение! Как же! А ты вот мяч с огольцами перебрасываешь!
Мать умолкла и, желая о чем-то спросить сына, но не решаясь на это, в замешательстве отошла к столу.
— Слышь, Алексей… — наконец неуверенно произнесла она. — Ведь вот люди-то обращаются ко мне, советуются…
— О чем, мама? — снова оборачиваясь к окну, рассеянно спросил Алексей. — Смотри-ка, смотри, точно и веса в нем нет — летит! — с восхищением воскликнул он, разглядывая сверкающие на солнце стены высотного дома.
— Да вот, к примеру, — не слушая сына, продолжала мать, — женщина тут одна ко мне обратилась…
— И что же? — Алексей с увлечением следил за тем, как стайка голубей, снявшись с карниза его дома, тянула и тянула ввысь, туда, где в безоблачном, жарком небе блестела, венчая высотный дом, островерхая башня.
— Уж больно человек-то она хороший… — как бы невзначай заметила мать.
