Летом и осенью надо было приглядывать, чтобы где-нибудь не занялся пожар. Надо было холить крошечные ростки в лесопитомниках — будущие новые леса Неринги. Надо было остановить те из дюн, что вплотную подступали и грозили современным поселкам: иные из них переползали за год на десять-двенадцать метров, и, как тревожное напоминание, временами из-под песка выглядывали останки старых, засыпанных поселений. Здесь в ход шла опять горная сосна и трава-песколюб. Никакой зыбун этой траве не страшен. Завалит ее песком, а она вновь пробивается наверх, и чем скорее ее засыпает, тем быстрее она идет в рост, тем глубже остаются ее корни.
Но дюны — не только беда Неринги, но и, пожалуй, главная ее краса. А потому Лукошюс и его помощники не трогали самые высокие, красивые и безопасные для поселков дюны.
Сияющие под солнцем, зализанные ветрами, белые горы песка были хорошо видны сейчас за окнами веранды. Чуть левее, бесшумно рассекая воды залива, стремительно неслась «Ракета».
Лукошюс тоже заметил ее и автоматически взглянул на часы. Вероятно, он все-таки собирался сегодня вернуться в лесничество.
— Тихо как... — Вацловас удивленно покрутил головой и снова прислушался. — Как думаешь, гроза будет? Тогда, перед ураганом, вот так же тихо было... Три тысячи гектаров! — сказал он вдруг. Пояснил: — К той осени мы засадили три тысячи гектаров. И вал был высок и целехонек. И все за один час полетело в тартарары. Почти двадцать лет работы — и всего одна ночь. Вот какие дела-то!
Я представил, как он стоял над могилой Кувертаса, заваленной искореженным лесом...
Мы оставили недопитое пиво, вышли и поднялись по тропе на вершину высокой дюны. Куршская коса уходила к горизонту, прикрытая от всех бед густыми лесами, и самый придирчивый глаз не обнаружил бы теперь следов осенней ураганной ночи. Слева виднелось море, яркое, по-южному синее. А по правую руку лежал залив. Там, вдали, была дельта Немана. Отделенные от воды воздушной будто подтаявшей полоской, стояли голубоватые деревья и башенка маяка на мысе Вянтес Рагас. Туда теперь лежал мой путь, в Вянте, и дальше, к просторам Судувы, к озеру Жувинтас.
Вацловас все же уехал в свое лесничество, а я подыскал попутный баркас, и мы пошли по тихой воде, держа курс на маяк (1 Вернувшись в Вильнюс, я узнал, что Лукошюс переведен на работу в Клайпеду.).
Лебединые озера
В селе Жувинтас старые дома под дранкой, рубленые. Новые — из силикатного кирпича, с большими окнами. Дома вроде присматриваются друг к другу, выглядывая из-за больших разлапистых деревьев. Рядом с селом — речка, метра три шириной. В воде — лодки, и на берегу — лодки. А куда можно плыть на них? Речка в камышах исчезает.
