— Это Адас-Арборе, страна племени гелубба, — окончив долгие переговоры с важно восседавшим на верблюде старцем, сообщил мне Питер. — Он говорит, что надо держаться восточнее. Если удастся проехать с полсотни миль, вновь появится караванная тропа. А там недалеко и до Илерета.
Илерет — это уже Кения, а Адас-Арборе — еще Эфиопия.
Мы ехали по настолько унылому и однообразному краю, что трудно найти слово для его определения. Может быть, пустыня? Нет, у той есть свои краски, жизнь, своя прелесть. Это же места, не знающие, что такое растительность: плато, загроможденные растрескавшейся черной лавой, скелетные почвы вдоль уэддов, развалы камней — совершенно мертвый, «разрушенный» ландшафт.
К концу второго дня, когда поредели и помельчали осколки туфа и машина, вырвавшись на равнину, понеслась по идеально гладкой соляной корке пустыни Чалби, мы снова увидели людей. Из покрытых шкурами шатров выскакивали полуобнаженные кочевники-габбра; с копьями наперевес они подбегали к обочине и жестом просили остановиться. Когда мы притормаживали, они смущенно улыбались, бормоча: «Маджи, маджи» — «Воды, воды»... Потом припадали высохшими губами к привязанным у нас на капоте пластиковым мешкам с водой и долго, жадно пили.
Раскаленная, испещренная тысячами морщин-трещин, как будто постаревшая земля уже давным-давно забыла, что такое дождь. Ни травинки не попалось нам на шестидесятикилометровом отрезке пути через Чалби. Зато попадались иссохшие коровы, у которых не было уже сил подняться, чтобы уступить дорогу машине, скелеты коз и ослов у обочин. Наверное, никогда не приходилось мне в жизни видеть ничего страшнее, чем два — одно за другим — стойбища кочевников-рендилле. Их обитатели шесть дней не брали в рот воды и, потеряв веру в спасение, легли один к одному на обжигающую землю, подставили головы беспощадному солнцу и начали молить аллаха о смерти Мы отдали им почти всю свою воду, и они, увидав в нас посланцев аллаха, тут же принялись совершать намаз.
Единственное пятно зелени в этом обиженном природой краю — окруженный песчаными дюнами оазис Норт-Хорр. Сюда, к непересыхающему подземному источнику, гонят бесчисленные караваны верблюдов люди габбра с севера, рендилле — с юга, боран — с востока. Верблюды, не дожидаясь, пока их развьючат, бросаются в лужицу-пруд, рожденный источником, и, расталкивая друг друга, стараются хоть на несколько мгновений лечь в воду. Потом долго, истомленно пьют, вытянув к воде длинные шеи.
