Но не только о рациональности зодчих говорит сибирская изба, она передает их понимание красоты. Они клали бревна просторно и видно. Не прикрыты тесом даже конструктивные элементы — торцы слег, углы зданий. Человек ощущал, что тело дерева, когда оно свободно, не зажато, прекрасно, что серый цвет сосны и золотистый лиственницы, таинственное переплетение волокон передают прелесть тайги с ее густыми запахами хвои, светом бьющего сквозь кроны солнца, с ее мрачными буреломами... Сибирские избы просты, лаконичны и строги, как прост и строг был весь быт их обитателей. И если бы не резные подзоры на домах и воротах, если бы не витиеватые наличники, они казались бы суровыми, какими и кажутся самые старые избы. В них ощущаешь одно желание того, кто строил, — иметь крышу над головой, выжить, выжить во что бы то ни стало здесь, в глухой тайге. Но вот научился человек хозяйничать в этих когда-то новых для него краях, богаче и надежнее стала его жизнь — и захотелось ему украсить свой дом, сохранив его прежнюю простоту. И он стал резать топором фигурные повалы — кронштейны, украшать резьбой охлупни и наличники. Позже наличники стали выпиливать. Фантазия художников словно выплеснулась вся, без остатка, в сложное деревянное кружево. И от этой пышности, ажурности наличников еще более заиграл скупой бревенчатый фон стены...
Деревня Гарменка смотрит окнами на Ангару. Так нередко стоят здесь деревни — лицом к водной дороге, к погоде, к удачной ловле. Жарко пахнет полынью и пылью. Ветра нет, и все-таки председатель сельсовета выбрал крайнюю избу, на отшибе. Огонь лижет столетние бревна, трещит сосновая дранка. Языки пламени коснулись веселых наличников, побежали к высокой крыше. Говорят, меж бревен клали раньше деньги на счастье. Был ли счастлив этот дом? Рухнула крыша, искры столбом взметнулись к небу. Пламя гудит, шкворчит. Остов дома серо-черный, графичный, просвечивает насквозь: огонь полыхает внутри. Последней падает матица — балка, что держала потолок. Падает с человеческим стоном...
Кинооператоры работают метрах в ста от горящей избы. Ближе не подойдешь. На берегу сидят мужики, бабы, дети из соседней Нижней Шаманки и смотрят на огонь. Скоро судьба этого дома станет судьбой многих домов: надо готовить ложе водохранилища. Уже опустело немало деревень. Заброшена и Гарменка. Заросла травой улица.
Забиты двери изб. Забиты окна. Другие, напротив, открыты настежь — из пустого дома на пустую улицу... Люди разъехались — кто, получив пособие, строится на землях новых совхозов, кто перебрался в городские квартиры Братска и Усть-Илима, кто, не пожелав расставаться с домом предков, перевозит его на новое место. Вот увезли дом, и осталась печь посреди деревни...
